Мы так и ушли, оставив тебя стоять посреди игровой комнаты. Накупили чего-то ненужного, накупили куколок, надевающихся на пальцы, и вернулись. Теперь ты сидела перед телевизором и смотрела почти наизусть знакомый тебе мультик про Шрека. Я предъявил квитанцию на ребенка, и женщина с рупором пошла по игровой комнате, выкликая:

– Кто тут у нас Варя?

Ты не отзывалась. Ты смотрела на потешного тролля в телевизоре и совсем не слышала ничего вокруг. На каком-то этапе женщина с рупором подошла к тебе и, держа рупор прямо у тебя над ухом, стала выкликать:

– Кто тут у нас Варя?

Пришлось мне подозвать эту женщину и объяснить ей, что Варя – это та самая рыжая девочка, у которой над ухом она только что орала в рупор.

Наконец ты вышла. Я спросил, купалась ли ты в пластмассовых шариках.

– Нет, – ты пожала плечами, – меня никто не позвал купаться.

– А что ж ты не пошла купаться в шариках сама?

– Потому что меня должен был кто-то позвать.

– Почему ты так решила?

– Потому что со мной так нельзя, чтобы никто меня не позвал.

Весь этот разговор и вся твоя логика были невероятно как-то знакомы мне. Я где-то слышал подобные слова или читал их. Я спросил:

– Так, значит, тебя никто не позвал, и ты пошла смотреть мультик?

– Да, про Шрека. – Ты отвечала с некоторой даже небрежностью. – Потому что Шрек знакомый, он махнул рукой, и я пошла его смотреть.

И тут я вспомнил:

«Она стояла, опустив свои тоненькие руки, и… сдерживая дыхание, блестящими испуганными глазами глядела перед собой, с выражением готовности на величайшую радость и величайшее горе. У ней была одна мысль: неужели так никто не подойдет ко мне? Они должны же знать, как мне хочется танцевать, как я отлично танцую и как им весело будет танцевать со мною».

Лев Толстой. Первый бал Наташи Ростовой.

Мы сели в машину. Я глядел в зеркальце. На заднем сиденье вы с мамой достали маленьких куколок из пакета, надели куколок на пальцы и принялись играть в ролевые игры. Мама играла за короля, принцессу, шута, ведьму и пирата. А ты играла за одного только дракона. Ты сказала:

– Давай, мама, играть, что дракона никто не знает и никто не хочет с ним играть.

– Давай, – сказала мама и, дергая пальцем, увенчанным куколкой принцессы, продолжала тонким голосом:

– Ты кто? Я тебя не знаю.

– Я дракон, – отвечала ты, дергая одетым в дракона пальцем. – Вы меня не знаете и поэтому думаете, что я злой.

– А ты злой? – спросила принцесса.

– Нет, я добрый.

Довольно долго, почти месяц бабушка рассказывала тебе про дом сказок. А ты ходила и повторяла, что есть, дескать, в Москве сказочный дом и надо обязательно туда поехать, как только мама и папа окажутся дома одновременно, каковое событие в то время случалось реже, чем в пустыне дождь. Я не вылезал из командировок, шесть поездок по четыре-пять дней за полтора месяца, мама меняла работу. От этого ты вынуждена была сидеть дома, превращая от скуки деда в батут.

Я приезжал из командировок своих поздно вечером, почему-то получалось всякий раз именно поздно вечером. Ты уже спала, я заходил в детскую поцеловать тебя, и ты говорила сквозь сон:

– Папа? – Ты не открывала глаз и, только что научившись произносить «р», даже спросонья произносила этот звук раскатисто. – Ну во-перррвых, побрррейся, а во-вторррых, ты пррривез мне какой-нибудь подарррок?

– Нет, Варенька, не привез.

– Ну ты же был в командиррровке. Ты же ррраньше пррривозил мне подарррки из командиррровок.

– Знаешь, что-то в последнее время командировки получаются в такие какие-то места, где детям плохо и нет для детей подарков.

– Так не бывает. Не бывает таких мест. И ты не можешь так ко мне относиться, чтобы не пррривозить мне подарррки. Хорррошо! Завтррра пойдем в сказочный дом.

Я обещал в сказочный дом, понятия не имея, о чем ты говоришь, зато зная уже, что вставать мне назавтра в семь утра, ехать на чертову работу и ни в какой сказочный дом мы не пойдем, чем бы он ни был, этот сказочный дом. Почему-то ты ни разу не призвала меня к ответу, ни разу не назвала обманщиком, а просто говорила всякий раз, что пойдем, дескать, завтра в сказочный дом, и засыпала, обняв плюшевого дракона из мультика про Шрека, каковой дракон добыт был подругой моей в Америке. Приехал в Москву и получил твой комментарий: «Я так долго его ждала, что, пока ждала, разлюбила, теперь его жалко, и от жалости я люблю его еще больше». Наконец в какие-то выходные утром ты вошла в нашу спальню и в кои-то веки застала в спальне обоих родителей вместе. Ты забралась к нам под одеяло и констатировала:

– Все собрались. Сегодня пойдем в сказочный дом.

– Про какой сказочный дом она говорит все время? – спросил я маму.

– Понятия не имею, – отвечала мама.

– Про какой сказочный дом ты говоришь, Варя?

– Понятия не имею, – отвечала ты.

Мы стали пытать бабушку, про какой такой сказочный дом она говорила девочке. Бабушка не могла вспомнить. Бабушка пыталась расспросить тебя, какой именно из ее рассказов так сильно запал тебе в душу. Ты говорила:

– Как же ты не помнишь, бабушка. Ты же рассказывала мне про сказочный дом, где все шкафы даже сделаны как в сказке про трех богатырей, где живет серый волк, а на волке ездит Иван Царевич. Ну дом такой, как же ты не помнишь, где сестрица Аленушка плачет. Ну там еще всякие богатыри. А еще там всем дают такие большие войлочные тапки.

Замечание про войлочные тапки оказалось ключевым. Мы догадались, что сказочный дом – это музей художника Васнецова, про который между делом рассказывала бабушка внучке, вероятно, чтоб заморочить голову и заставить есть неудачный шпинатный суп. Мы вышли из дома, сели в машину и поехали в Музей Васнецова. Мы знали, что тебя ждет разочарование. Шел дождь. Ты старательно обходила лужи, понимая, что если намокнут ботинки, то сказочный дом может опять отмениться.

– Видишь, Варя, какой терем, – с деланым энтузиазмом сказала тебе мама, когда мы подходили к деревянному особнячку в сухаревских переулках.

Ты ничего не ответила. Просто вошла внутрь. Сначала тебя разочаровали войлочные музейные тапки. Тапки лежали в большом ящике в углу, все разного размера и цвета, они не имели завязок и были грязные. Потом тебя разочаровала экскурсия. То есть мы не имели к экскурсии никакого отношения, просто в то же самое время, когда мы пришли в Музей Васнецова, туда привезли группу школьников, и дама-экскурсовод держала детей по двадцать минут у каждой картины, завывая и пытаясь научить детей методом завывания понимать всю красоту и неповторимость живописи Васнецова. Живопись, прямо надо сказать, средняя. Но больше всего разочаровало тебя то, что все эти волки и Иваны Царевичи, Аленушки и богатыри – все это нарисованное. Неподдельный твой интерес вызвали только картины на втором этаже в мастерской художника – они изображали драконов. Ты ведь любила драконов, помнишь? Смотрительница этого музейного зала не стала завывать, а доброжелательно принялась объяснять тебе, чем дракон отличается от Змея Горыныча. Развернулась небольшая дискуссия. Пожилая смотрительница и маленькая девочка, кажется, остались довольны друг другом. Когда мы вышли из музея, ты потянула меня за руку вниз и сказала: