— Что значит меню?

Китаец протянул ему что-то, действительно похожее на меню. Харри полистал бумажки. Там были фотографии юных таек — в костюме медсестры, в ажурных чулочках, в тесных лакированных корсетах и с плеткой в руках, в школьной форме и с косичками и даже в форме полицейского. Под каждым фото, под заголовком «Важная информация», указывался возраст, цена и квалификация. Харри заметил, что девушкам от восемнадцати до двадцати двух лет, цены колеблются от тысячи до трех тысяч батов и чуть ли не каждая из девочек владеет иностранным языком и имеет опыт работы медсестры.

— Он приехал один? — спросил Харри.

— Да.

— В его машине тоже никого не было?

Ван покачал головой.

— А почему вы так в этом уверены? У «мерседеса» тонированные стекла, а вы сидели в холле…

— Обычно я выхожу во двор, чтобы самому все проверить. Бывает, что кто-нибудь берет с собой товарища. Если их двое, они должны заплатить за двухместный номер.

— Понимаю. Двухместный номер — двойная цена?

— Ничего не двойная. — И Ванг снова обнажил гнилые зубы. — Вскладчину дешевле.

— Что произошло потом?

— Не знаю. Тот человек подъехал на машине к номеру сто двадцать, где теперь и лежит. Номер расположен в глубине патио, и я мало что мог разглядеть в темноте. Я позвонил Дим, она приехала сюда и стала ждать вызова. Прошло некоторое время, и тогда я сам послал ее в номер клиента.

— А в кого вырядилась Дим? В кондуктора трамвая?

— Нет-нет. — И Ван перелистал меню, а затем с гордостью показал фото юной улыбающейся тайки в коротком платьице с серебряными блестками и в белых коньках. Она выставила вперед одну ногу, чуть присев на другой и разведя руки в стороны, будто только что успешно откатала программу. На загорелом лице были намалеваны крупные рыжие веснушки.

— Имеется в виду… — недоверчиво произнес Харри и прочел имя, стоявшее под фотографией.

— Да-да, Тоня Хардинг. Та, которая победила других американок, та самая, красоточка. Дим может изобразить ее, если хотите…

— Нет, спасибо, — ответил Харри.

— Она очень популярна. Особенно среди американцев. Умеет плакать когда захочешь.

И Ван провел указательным пальцем по ее щекам.

— Она нашла его в номере лежащим с ножом в спине. Как это случилось?

— Дим прибежала сюда и ужасно кричала.

— Как, прямо на коньках?

Ван укоризненно посмотрел на Харри.

— Коньки надевают, уже сняв трусы.

Харри согласился, что так и правда удобнее, и махнул рукой, призывая китайца продолжать.

— Мне больше нечего сказать, господин полицейский. Мы вернулись в номер и удостоверились, что все так и есть, а затем я запер дверь и позвонил в полицию.

— По словам Дим, дверь была открыта, когда она вошла в номер. И все-таки, была ли она приоткрыта или просто не заперта?

Ван пожал плечами.

— Дверь была закрыта, но не заперта. Это важно?

— Никогда не знаешь, что может оказаться важным. Вы не заметили поблизости от номера кого-нибудь еще тем вечером?

Ван покачал головой.

— А где у вас книга посетителей? — спросил Харри. Он начал уставать от этого разговора.

Китаец вскинул глаза:

— Нет никакой книги.

Харри молча смотрел на него.

— Нет никакой книги, — повторил китаец. — Зачем нам она? Сюда же никто не станет приходить, если придется регистрироваться и сообщать имя и адрес.

— Я не идиот, Ван. Никто и не думает о регистрации, но сами-то вы, разумеется, ведете запись. Так, на всякий случай. Здесь наверняка попадаются важные персоны, и книга посетителей может пригодиться, если у вас в один прекрасный день возникнут проблемы. Не правда ли?

Китаец моргнул по-лягушачьи.

— Не капризничайте, Ван. Тому, кто не замешан в убийстве, нечего бояться. Особенно если он не публичная персона. Слово чести. Ну, давайте сюда книгу.

Она оказалась маленьким блокнотом, и Харри быстро просмотрел странички, заполненные убористыми записями с непонятными тайскими значками.

— Сюда придет один из полицейских и сделает копию, — сказал он.

У «мерседеса» его дожидались все трое. Горели фары, и на освещенном патио лежал вскрытый кейс.

— Нашли что-нибудь?

— Похоже, у посла были особые сексуальные пристрастия.

— Знаю. Тоня Хардинг. Я называю это сексуальным извращением.

Внезапно Харри застыл перед кейсом. В желтых лучах фар отчетливо выступили все детали на черно-белой фотографии. Его пробрала дрожь. Конечно же он слышал о подобном, даже читал рапорты и разговаривал об этом с коллегами из отдела половых преступлений, но впервые в жизни увидел, как взрослый насилует ребенка.

Они ехали по Сукхумвит-роуд, вдоль которой бок о бок стояли трехзвездочные отели, роскошные виллы и хибары из досок и листов жести. Но Харри не смотрел по сторонам, взгляд его уперся в одну точку.

— Движение сейчас посвободнее, — сказала Крамли.

— Ага.

Она улыбнулась одними губами.

— Извини, но в Бангкоке мы обсуждаем трафик, как в других местах говорят о погоде. Стоит пожить здесь совсем недолго, как становится понятно — почему. Погода одна и та же с января по май. Летом муссоны приносят дожди. И тогда льет три месяца, не переставая. Больше о погоде сказать нечего. Кроме того, что у нас жарко. Мы повторяем это друг другу круглый год, и потом разговор иссякает сам собой. Ты меня слушаешь?

— Мм.

— Другое дело транспорт. Он влияет на повседневную жизнь в Бангкоке больше, чем какой-нибудь тайфун. Я никогда не знаю наверняка, в котором часу доберусь до работы, когда утром сажусь в машину: дорога может занять от сорока минут до четырех часов. А десять лет назад я тратила на нее двадцать пять минут.

— Что же случилось?

— Рост. Экономический рост — вот что. За последние двадцать лет произошел экономический бум, и Бангкок сделался «кукушонком» Таиланда. Здесь есть рабочие места, люди приезжают в город из деревень. Все больше народу торопится на работу по утрам, все больше ртов необходимо накормить, все больше грузов надо перевезти. Число машин выросло, а политики только обещают нам новые дороги и потирают руки, радуясь хорошим временам.

— Но времена действительно хорошие?

— Не то чтобы мне не нравилось, что обитатели бамбуковых хижин покупают себе цветные телевизоры, но все происходит ужасно быстро. И если ты меня спросишь, то я отвечу, что рост ради самого роста — это логика раковой опухоли. Скажу больше: я даже рада, что в прошлом году мы уперлись в стенку. А после девальвации валюты наша экономика словно бы оказалась в морозилке. И это уже заметно по дорожному движению.