— А что это такое?

— Это что-то вроде ментальной заразы. Когда много народу под кайфом, даже тем, кто ничего не принимал, кажется, будто они кайфуют.

«Надо учесть, — подумал Джо. — Лучше бы этого избежать. Я хочу сохранить ясную голову».

Они пришли в «Нексус», ночной клуб в сфере из металлических брусьев, по которым можно было карабкаться, подобно обезьянам. Из колонок вовсю гремел дабстеп. Танцующие смотрели снизу на тех, что, повиснув на согнутых коленях под потолком, целовались взасос.

Норман и Кристина пошли танцевать. Они двигались так искусно, что Джо не решился присоединиться. «Почему я все время с кем-то себя сравниваю?» — злился он на себя.

— Мне нехорошо, — сказал он парочке.

— Это нормально, ты уже улетаешь. Кайфуй!

— Мне совсем худо, — не унимался Джо.

— Ладно, я пойду им займусь, — сказала Кристина Норману. — Оставайся, я скоро.

Обняв парня за плечи, она повела его в сторонку.

— Наверно, здесь для тебя слишком шумно, — приговаривала она. — Я здорово улетела. Вот увидишь, это потрясающе.

— Расскажи, — попросил Джо, незаметно уводя ее за пределы города.

— Мне как будто четыре года. Любой пустяк производит на меня колоссальное впечатление, во всем кроется божественная тайна. Краски стали стократ ярче. Жизнь бьет во мне ключом. А ты?

— Только блевать тянет, — соврал Джо.

— Это пройдет. Вот, выпей воды. — Кристина протянула ему флягу.

После него она тоже отпила глоток.

— Какая вкусная вода!

Кристину так и распирало от восторга, и Джо, не оценивший вкуса тепловатой жижи, позавидовал ее состоянию.

— Холодно, жуть! — пожаловался он.

— Все правильно. Я тебя согрею.

Она распахнула полы, прижала парня к себе и заключила его в объятие парки.

— Готово, я словил кайф, — сказал Джо и на сей раз почти не солгал, потому что всем телом чувствовал прижавшееся к нему тело любимой женщина.

— Чудесно, правда?

— О да, это даже лучше, чем я себе представлял!

Они были одни посреди пустыни. Полная луна в окружении облачка величиной с салфетку лила на них свет, достойный гениального оператора.

— Это слишком прекрасно, — выдохнул Джо.

Обнаружив желание Джо, Кристина пришла в такой же экстаз, как и от ореола вокруг луны. Она была в состоянии абсолютного приятия и универсальной радости, характерном для действия кислоты.

Одежда упала, потом упали тела, их приняла пыль. Все, что так долго сдерживал Джо, трансформировалось в ненависть, а Кристина преобразила ее в наслаждение. Она высвободила фрустрацию, скопившуюся в мышцах любовника, и из этого свинца выплавила золото.

Джо чувствовал себя огнем, с которым она танцевала. Она вела любовную игру так искусно, что иной раз ему открывалось счастье быть девушкой.

— Кто ты? — спросил он.

— Меня много.

Она была безгранична; он тоже вышел из своих внутренних берегов.

— Сколько у тебя лиц! — сказала она.

— У меня не было лица до этой ночи.

Кристина не поняла признания, скрытого в этой фразе. Ее талант был так велик, что передался и Джо: ей и в голову не могло прийти, что это его первый раз.

Избыток наслаждения прорвался потоком слов любви; Кристина приняла их так благосклонно, что Джо не почувствовал себя смешным.

Звуки нескончаемого праздника «Человека огня» доносились до них далекими отголосками, задавая ритм их объятиям, как биение их собственных сердец.

Их кожа, намыленная пустыней, тоже откликалась на них: то была бескрайняя территория блаженства.

Невзирая на пятьсот микрограммов ЛСД, которые уже оказывали действие, Норман в конце концов заметил отсутствие Кристины.

«Она сказала, что скоро вернется», — вспомнилось ему. Он предположил, что Джо выдал bad trip века, и ей пришлось отвести его в палатку. Но палатка оказалась пуста.

Норман заметался по городу. Это было все равно что искать иголку в стоге сена. Но кислота обострила его интуицию: луна была прекрасна, и он пошел туда, откуда, по его мнению, было лучше всего ею любоваться.

В свете земного спутника он без труда разглядел нагие тела любовников. Испуганный Джо решил вести себя по примеру Кристины, а та, в глубокой невинности ЛСД, не размыкая объятий, воскликнула:

— Норман, иди сюда, мы занимаемся любовью!

— Я вижу, — отозвался он.

По его голосу Джо понял, что он шокирован. «Значит, это не было предусмотрено в их соглашении», — подумалось ему.

На самом деле между Норманом и Кристиной не было никакого соглашения: они так любили друг друга, что переспать с другим или с другой им никогда бы и в голову не пришло. И действие ЛСД не помешало Норману страдать.

Он урезонил себя: «Улети я так же высоко, как она, тоже не увидел бы в этом ничего дурного. А Джо вообще мальчишка, впервые принял кислоту. Я же сам ее ему дал — должен был предвидеть, чем это кончится».

— Ладно, я вас оставлю, — сказал он.

— Нет, Норман, не уходи! — взмолилась Кристина. — Я так по тебе скучала!

— Не думаю.

Она, видно, поняла всю странность сложившейся ситуации — и рассмеялась, залилась невообразимо звонким смехом. Вслед за ней рассмеялся и Джо. Услышав его смех, взрослый и такой далекий от смеха Кристины, Норман так и застыл.

Он кинулся к ним, схватил Джо за плечи и вгляделся при свете луны в его зрачки — они были сужены. Чтобы удостовериться, он заглянул и в глаза Кристины — ее зрачки были расширены во всю радужку.

— Я раскусил твою игру, старина, — сказал Норман.

— В чем дело? — спросил Джо, усиленно изображая голос наркомана под кайфом, как он себе его представлял. — Присоединишься к нам?

— Мы с тобой завтра поговорим, как мужчина с мужчиной, — бросил Норман и ушел.

Кристина кинулась за ним.

— Я хочу быть с тобой! — крикнула она.

— Тогда оденься.

Кристина натянула одежду и вложила руку в ладонь Нормана.

— Ты рассердился, Норман? — спросила она.

— Нет.

— Не надо, не злись на Джо. Он под ЛСД, ты же понимаешь.

— Да, Кристина.

— И я тоже.

— На тебя я вовсе не сержусь.

Он не лгал. Зато ему безумно хотелось расквасить физиономию Джо.

Тот, оставшись один, понял, что завтрашнее объяснение будет бурным. От этого он почувствовал себя только счастливее. То, что он познал с Кристиной, превзошло все его ожидания, и Джо знал, что это останется с ним навсегда. Гнев Нормана усилил его радость: это значило, что он повел себя как мужчина. Он ощущал это всем своим телом. Ликование самца будоражило его кровь, и мысль о предстоящей схватке с Норманом обостряла это чувство: именно этого он и хотел. Широко раскинув руки, он смотрел в небо.