свое время. Это было странно. Потом пришла бледность, тошнота по утрам и желудочные колики. Испугавшись, в один из дней молодая женщина отправилась к травнице, что жила на соседней улице. Лекари брали за прием слишком дорого, а повитуха, которая неплохо лечила женские болезни, была слишком болтлива. Травница же – тихая старушка, отличалась удивительной молчаливостью.

– Добрый день, синьора, – Роза, стесняясь, зашла в лавку, подгадав самое тихое время дня.

– Добрый день, синьора, – старушка подняла выцветшие глаза от пучка лаванды, с которого аккуратно обрывала соцветия.

– Я чувствую недомогание и хотела бы купить травы, помогающие в этом случае.

– Что ж, опишите, что чувствуете, – сказала старушка, не прерывая своего занятия.

Роза перечислила все и напоследок добавила, что у нее пропали «женские дни», но это, пожалуй, нормально, она ведь уже немолода.

В ответ старушка хрипло рассмеялась:

– Ох, синьора, насмешили. Или вы решили, что глупая старуха даст вам зелье, чтобы вытравить плод? Таким не занимаюсь!

– Какой плод? – хлопнула ресницами Роза, и травница смягчилась.

– Неужели вы ни разу не носили дитя под сердцем, синьора?

– Не пришлось, – она закусила губу, чтобы сдержать жалобный всхлип.

– Так вот, Бог послал вам радость. У вас будет ребенок. Берегите его. А от тошноты попейте имбирный чай или мяту и ромашку. Еще хороша огуречная трава и иссоп.

Получив рекомендации и мешочек с травами, ошеломленная Роза вышла из лавки. Беременна! Не может быть! У нее будет ребенок! У нее и у Джанни! Это… это просто чудо!

Она шла к дому Джанброцци и едва не приплясывала от радости. Улыбалась всем встречным и потому не заметила злобного взгляда каноника, выходящего из комнат синьора. Но уже в детской Роза озадачилась насущными вопросами – она вдова. Джанлукко далеко и неизвестно когда вернется. Что скажут люди? И не пора ли ей потихоньку съехать из гостеприимного дома Джанброцци? Но если она уедет, как ее найдет Джанни?

Проведя беспокойную ночь, Роза решила не спешить – пока никто не знает ее маленький секрет, она вполне может списать свое плохое самочувствие на проблемы с желудком, а там уже видно будет.

И снова полетело время – день за днем. Писем от Джанни больше не было, а вот уборка у каноника стала еженедельным делом. Иногда у Розы получалось увильнуть – ссылаясь на женскую нечистоту, но настырный священнослужитель вновь являлся в дом Джанброцци, чтобы провести молебен, и в качестве оплаты брал помощь служанки по дому. И ведь жаловаться было не на что! Хитрый служитель изъяснялся намеками и умудрялся якобы случайно зажать Розу в своей тесной кухоньке.

Наконец, измученная его приставаниями, она не стала сдерживать рвотный позыв и запачкала только что отмытый пол. Как ни удивительно – каноник все понял! Тотчас отпрыгнул от женщины, как от ядовитой змеи, и зашипел, словно огонь на сковородке:

– Вот, значит, как! Меня приласкать не сподобилась, а какому-то грубому мужику позволила залезть к тебе под юбку? Ну держись! Сегодня же госпожа Джанброцци узнает, какую развратницу пригрела на груди!

– Да и пусть узнает, – устало вздохнула Роза.

Отяжелевший живот и приставания каноника так измучили женщину, что она впала в какое-то странное равнодушие. Собрав рвоту, она окатила пол кипятком и ушла, забрав корзины и тряпки. Служитель церкви ее не удерживал. Однако мстительный и мелочный мужчина выполнил свое обещание уже на следующий день. Он явился к госпоже Джиневре перед самой сиестой и, сказав проповедь о нечестии, поведал о беременности Розы. Синьора поначалу изумилась и велела позвать няньку, но, услышав, что это ребенок Джанни, разгневалась. Она сочла это обманом и уговорила каноника наказать лгунью. А тому того и было надо. Розу немедля забрали в храмовую тюрьму – холодный подвал в одном из пределов – и заперли там без воды и еды.

Больше всего будущую мать пугала неизвестность. Каноник протащил ее через весь город, обзывая блудницей и лгуньей. А еще зубы стучали от холода, и приходилось постоянно ходить, чтобы согреться. Поздно ночью храмовник явился в темницу, принес корзинку с хлебом, сыром и горячим супом. И даже одеяло прихватил. Правда, речь вел не о спасении души, а о спасении тела. Он предлагал Розе «показать, чему ее научил младший Джанброцци», чтобы устроить ей побег. Женщина не верила в обещания, да и липкий взгляд каноника обещал ей не спасение, а муку, так что Роза отказалась и провела в холодном подвале три дня. А на четвертый день ее вытащили на площадь перед церковью и оглушенной, измученной и усталой прочитали решение соборного совета – за ложь, блуд и клевету выпороть кнутом и выгнать из города!

Сказать Роза ничего не успела – ее поднятые над головой руки в минуту прикрутили к позорному столбу, клинок палача скользнул от шеи к подолу, разрезая одежду, выставляя на всеобщее обозрение дрожащую голую спину, а в следующее мгновение позади свистнул кнут…

* * *

Молодой Джанброцци был счастлив! У него все получилось! Он продал товары, довел караван в полном составе и теперь возвращался домой с туго набитой мошной. Да еще в воскресный день! Будет благодарственная месса, будет праздник, и милая Роза, каждую ночь приходящая к нему во снах, снова раскинется своим потрясающе сочным и прекрасным телом на его постели!

В мечтах Джанни уже обнимал ее, но головой понимал – сначала нужно довести людей и телеги с товаром до родительского дома. Впрочем, все равно сейчас все гуляют по храмовой площади, лучше сразу поехать туда! Он сделал знак возницам и первым повернул на знакомую улицу.

Народу на площади было не протолкнуться. Странно, служба уже закончилась, ярмарки вроде нет. А, стал виден палач у позорного столба, донесся свист кнута и стон. Казнь. Не самое приятное зрелище для возвращения. Джанлукко хотел было повернуть назад, но его заметили, и толпа расступилась. Он вынужден был проехать вперед и очень удивился, увидев рядом с помостом свою семью.

– Отец, мама, что вы здесь делаете?

– Джанни, ты вернулся! – на него налетели, кажется, все, желая обнять.

– Ерунда, сынок, едем домой!

Синьора Джиневра вдруг засуетилась и попыталась развернуть сына, но наследник рода был упрям – он уставился на помост и вдруг страшно побледнел.

– Роза? – он прямо из седла взлетел на помост и перехватил кнут. – Роза!

Веревки упали к ногам женщины, и он