— С этого момента я уже готов смириться со своей судьбой, — улыбнулся Ле Прево, дружески хлопнув Эвана ладонью по спине. — Но поверьте, лучше бы вам увести отсюда вашу английскую розу, мой друг, чтобы эти ревнивые деревенские джентльмены не попытались вернуть ее себе. — Он еще раз элегантно поклонился Лотте. — К вашим услугам, мадам. С нетерпением буду ждать более близкого знакомства.

— Я даже не подозревал, что вы так хорошо владеете французским, — сказал Эван, когда они стали подниматься по лестнице. — Вы, наверное, были очень любознательным ребенком?

— В это трудно поверить, не так ли? — усмехнулась Лотта. — На самом деле меня трудно было назвать прилежной. Моя гувернантка миссис Снук приходила в полное отчаяние. Но поскольку моя бабушка была француженкой, а мать в основном говорила с нами по-французски, я выучила его помимо своей воли.

— С нами?

— Да, с моим братом Тео и мной. А сейчас… он далеко, — добавила Лотта, поколебавшись.

Эван увидел, как тень промелькнула в ее глазах.

— Сражается против французов? — предположил он.

Эван увидел, как опустились уголки ее рта, а голос почти прервался.

— Я уже несколько месяцев не имею известий о нем и не уверена…

Ясно, она не знает, жив брат или погиб, сражаясь.

— Поверьте, мне жаль, — произнес Эван.

Лотта только пожала плечами. На ее лице сейчас было выражение покоя и сосредоточенности. Могло показаться, что ей безразлично сочувствие окружающих. Но Эван уже начал понемногу узнавать ее. Все могло пойти по-другому, если бы брат оказался рядом и помог ей, когда Лотта так нуждалась в его поддержке.

— Не стоит дольше об этом говорить, — с легким безразличием произнесла она.

Они уже шли по коридору второго этажа, кругом было тихо, и лампы горели неярко. Снизу доносились запахи еды и шум толпы.

Лотта искоса посмотрела на Эвана.

— А как вы учились говорить по-французски? — спросила она.

— Мне пришлось очень быстро учиться, — ответил он, улыбнувшись. — В кавалерии Наполеона не стоит поворачивать налево, когда все едут направо. — Он печально покачал головой. — Я изучал языки совсем в других условиях. Мне это далось ужасно тяжело. Если бы не талант кавалериста, меня бы просто выгнали за незнание языка.

— Сколько вам тогда было лет? — спросила Лотта.

— Семнадцать. В пятнадцать я убежал из дома, а в семнадцать присоединился к Великой армии.

Он пожал плечами. Перед мысленным взором все еще маячил тот хрупкий и упрямый юноша, которого лишения и опыт заставили очерстветь. А в душе еще жил испуганный мальчишка.

— Вы были слишком молоды, — сказала она, угадав его мысли. — А меня в семнадцать выдали замуж, — печально добавила Лотта.

Встретившись с ней глазами, Эван снова почувствовал, насколько близки их эмоции и ощущения. Чувство шло откуда-то из самых глубин естества, порождая острое желание обнять Лотту как можно крепче, прижать к своей груди и забыться с ней. Пусть этот мир со всеми его столкновениями катится ко всем чертям. Какой-то краткий миг он колебался, что-то в душе еще сопротивлялось этому притяжению, отвергая возможность близости. Но вожделение взяло верх над разумом. Шагнув вперед, Эван обнял ее, притянув к себе ближе, и поцеловал.

Лотта тихо выдохнула, лишь только его губы прикоснулись к ней. Ее губы были потрясающе мягкими и бархатистыми, и ему захотелось глубже впиться в них своим ртом. Эван старался вернуть себе контроль над чувствами. Это была всего лишь прелюдия к тому, чего он в самом деле желал. Он колебался, пытаясь ощутить отклик с ее стороны. Лотта выглядела смущенной, даже невинной. Какой разительный контраст с той животной страстью, которую она проявила в карете! И все же в ее поведении не было ничего наигранного. Эван еще раз убедился в правильности первого впечатления, когда остановил свой выбор на самой уязвимой среди развязных обитательниц заведения миссис Тронг.

Открыв одну из дверей, Эван пропустил Лотту вперед, и они оказались в небольшой комнате. Затем он закрыл дверь, прислонился к ней спиной и взглянул на Лотту. Капюшон соскользнул с ее головы, дав свободу волне растрепанных каштановых волос. Она казалась такой молодой, очаровательной и очень бледной. Как этой искушенной развратнице удавалось выглядеть столь трогательно и невинно? Почему ее присутствие тревожит его? Желание быстро нарастало, становясь все сильнее и горячее, переходя в невыносимую жажду обладания. Он должен взять ее немедленно.

— Итак, на чем мы остановились?

Как ни старалась, Лотта не могла унять мелкую дрожь, пробегавшую по телу. Эван видел это и не спешил, устремив на нее внимательный взгляд.

— Что происходит? — наконец спросил он. — Там, в карете, мне казалось…

— Я знаю! — вспыхнула Лотта.

Она ничего не могла поделать с собой. Чем больше старалась сохранять спокойствие и изображать утонченную сексуальность, в которой сама не была уверена, тем больше нервничала. Лотта понимала, что Эвану нужна опытная любовница. Он сам весьма красноречиво сказал об этом, когда они выходили из кареты. Жаль, конечно, но ему попалась подделка!

— В карете вы привели меня в ярость, — сказала она.

Лотта взглянула на него из-под длинных ресниц. Он продолжал внимательно смотреть на нее. В глазах Эвана горело пламя желания, но он был спокоен, сдержан и сосредоточен скорее на том, что она говорит, чем на ее теле. Она тихонечко вздохнула, почувствовав облегчение — он не из тех, кто готов сразу набрасываться и брать силой, как это бывало с некоторыми.

— Это даже хорошо, когда злишься, — заметила она. — Тогда перестаешь думать. А сейчас я больше не злюсь и не могу… — Она сделала неопределенный жест. — Правда в том, что я потеряла уверенность в своих силах, милорд. Один вид кровати заставляет меня скорее нервничать, чем испытывать любовный жар. Не вижу ничего смешного! — добавила она, заметив улыбку на его губах. Самой Лотте впору было расплакаться. Сильно потерев глаза тыльной стороной ладони, злясь на себя за подобную слабость, она постаралась принять спокойный и независимый вид.

Эван кивнул в ответ, и тонкая развращенная улыбка мелькнула на его губах.

— Конечно, не смешно, — миролюбиво сказал он, не смотря на то что его губы все же продолжали слегка подергиваться. — Я и не представлял, однако, насколько вы традиционны. До этого момента мне казалось, что ваши амурные приключения происходят в более захватывающих местах, чем простая кровать.

Он двинулся вперед и, остановившись перед Лоттой, стал расстегивать ее бархатную накидку. Она почувствовала тепло его рук на своей обнаженной коже. Эван нежно провел по ее рукам, будто пытался приласкать и успокоить норовистую лошадь. Это подействовало на нее, заставив расслабиться и притихнуть.

— С моей точки зрения, у нас есть выбор, — спокойно продолжил Эван. — Можно попробовать снова разозлить друг друга — это очень просто приведет к очень ненадежному партнерству, или… — он сделал паузу, — я мог бы помочь вам преодолеть отвращение к кроватям как предмету обстановки, а заодно вернуть уверенность в себе. Что выберете?