Истоки этой операции можно найти в 1906 году, когда британское правительство впервые столкнулось с перспективой войны против Турции из-за территориальных споров на Синайском полуострове. Британское военное командование сразу пришло к заключению, что захват полуострова Галлиполли и форсирование Дарданелл британским флотом станет смертельным ударом для Турции. Однако начальник разведывательного отдела Адмиралтейства в своем меморандуме от 28 февраля 1907 года писал: «Высадка на Галлиполли сопряжена с большим риском. Ее не следует предпринимать, если имеются другие способы оказания давления на Турцию».

Весь опыт британского флота подтверждал бесполезность попыток атаки береговых укреплений одними кораблями. Нельсон прямо сказал: «Любой моряк, который атакует форт, — просто дурак». В 1807 году адмирал сэр Джон Дакуорт с эскадрой из 7 линейных кораблей и нескольких мелких кораблей прорвался через Дарданеллы. Проболтавшись несколько дней в Мраморном море, Дакуорт обнаружил, что никого не напугал, и был вынужден возвращаться. За это время турки усилили укрепления Дарданелл, и обратный прорыв стоил ему больших потерь в личном составе. Позднее этот же вопрос несколько раз всплывал при различных обстоятельствах, но Адмиралтейство неизменно высказывалось против попыток форсировать Дарданеллы силами одного флота.

В 1914 году, после бегства «Гебена» и «Бреслау» и отказа турок репатриировать экипажи, стало ясно, на чьей стороне будет воевать Турция. Назначение адмирала Сушона командующим турецким флотом сделало это совершенно очевидным. 31 августа Черчилль обратился к Китченеру с предложением внезапным ударом захватить полуостров Галлиполли, используя помощь Греции. Но это предложение не было реализовано. 31 октября истек срок ультиматума Великобритании относительно интернирования «Гебена». После этого Адмиралтейство решило, что война началась, хотя формальное объявление войны британским правительством было сделано только 5 ноября.

Адмиралтейство по собственной инициативе совершило то, что Джеллико назвал «непростительной ошибкой», а адмирал Бэкон — «поступком явного лунатика». Суперинтендант мальтийских доков адмирал Сэквилл Карден получил приказ поднять флаг на одном из линейных крейсеров и провести короткую бомбардировку турецких фортов. Единственная задача, которая была поставлена перед ним, — «опробовать эффект воздействия корабельных орудий на внешние форты» Дарданелл. 3 ноября 1914 года «Индефетигебл» и «Индомитебл» вместе с французскими броненосцами «Сюффрен» и «Верите» в течение 10 минут выпустили 76 — 305-мм снарядов по Кум-Кале и Седд-уль-Бахру. Им удалось взорвать один артпогреб. Эта операция дала Адмиралтейству повод думать, что, несмотря на уроки истории, военные корабли способны подавить форты, защищающие Дарданеллы. Однако этот же обстрел надоумил турков усилить оборону проливов, что они и сделали.

После этого наступило затишье. Новый толчок события получили, когда 2 января 1915 года главнокомандующий русской армией великий князь Николай Николаевич обратился к союзникам с просьбой предпринять демонстрацию против турок, чтобы ослабить их натиск на Кавказском фронте. 3 января Форин Оффис отправил ему телеграмму, в которой обещал помощь. Это решение было принято после совещания Китченера с Черчиллем. Но ирония судьбы заключалась в том, что уже 4 января турецкие войска были разбиты русскими под Сарыкамышем и покатились назад. Великий князь просто забыл известить союзников, что помощь больше не нужна.

Черчилль и Фишер (который сменил Баттенберга) запросили вице-адмирала Сэквилла Г. Кардена: «Как вы считаете, возможно ли форсирование Дарданелл одними кораблями? Полагаем, что можно использовать старые линкоры… Важность результата оправдает тяжелые потери». Карден ответил: «Я не думаю, что их можно прорвать стремительным броском. Но проливы можно форсировать в ходе большой операции большим количеством кораблей». Сначала Черчилль носился с планом отправки в Дарданеллы 75000 «опытных солдат из Франции», но Китченер и фельдмаршал Джон Френч наотрез отказались дать хотя бы одного солдата. 6 января Черчилль телеграфировал Кардену: «Высшие инстанции согласились с вашим мнением. Представьте детальный план с обоснованием потребных сил. Как, по вашему мнению, мы можем их использовать, и что в результате получим?»

11 января Карден передал по телеграфу детализованный план. Сначала следовало разгромить внешние форты; протралить минные поля и разрушить промежуточные укрепления; потом уничтожить внутренние форты у мыса Кефез в 8 милях вверх по проливу; затем уничтожить укрепления в Узостях; протралить фарватер через минные поля между Кефезом и Узостями, чтобы выйти прямо в Мраморное море. Обстрел фортов должен был проходить в 3 стадии: бомбардировка с дальней дистанции, вне досягаемости вражеской артиллерии; обстрел со средней дистанции прямой наводкой; огонь на разрушение с дистанции 15–20 кабельтов. Все это должно было занять около месяца, если привлечь к операции достаточное количество броненосцев. Это были самые обычные общие слова. Как позднее ядовито заметил один из адмиралов, их можно было «применить для описания событий где угодно и когда угодно, от набега викингов до десанта в Тимбукту».

На Фишера этот так называемый план произвел столь большое впечатление, что он предложил задействовать только что введенный в строй супердредноут «Куин Элизабет». Он нарисовал Черчиллю впечатляющую картину, как капитан 1 ранга Г.П.У. Хоуп, используя свои 381-мм орудия, сначала стирает форты в порошок, а затем топит «Гебен» на якорной стоянке в Золотом Роге. Военный Совет постановил, что «Адмиралтейство должно подготовить морскую экспедицию в феврале месяце, чтобы обстрелять и захватить полуостров Галлиполли. Конечной целью операции является Константинополь». И никто — кроме Китченера, предупреждавшего, что войск нет — не потрудился подумать, как это флот может захватить полуостров, а потом оккупировать столичный город с населением более миллиона человек. Однако никаких практических шагов по подготовке операции и передаче Кардену требуемых кораблей не предпринималось. У Фишера внезапно возникли серьезные сомнения, которые он 25 января изложил Черчиллю. Первый Морской Лорд мрачно предсказал: «Дарданеллы станут нашей могилой…» Но, когда Военный Совет вновь рассмотрел план, красноречие Черчилля сыграло роль: если все пойдет хорошо, «Турецкая империя будет разрезана надвое, ее столица будет парализована, мы объединим Балканские государства в борьбе против наших врагов, спасем Сербию, поможем Великому Князю в проведении большого наступления и, сократив его продолжительность, спасем множество жизней». Такой энтузиазм, поддержанный Китченером, потому что от него не потребовали выделения драгоценных сухопутных войск, «убедил Первого Морского Лорда неохотно согласиться на бомбардировку Дарданелл, как имеющую чрезвычайное политическое и дипломатическое значение», хотя он думал, что это будет «бессмысленно без привлечения войск. Мнение моряков было единодушным. Все они были на стороне Черчилля. Я [Фишер] был единственным мятежником».

Задним умом крепки все. Позднее, во время парламентского расследования по итогам Дарданелльской катастрофы, Черчилль заявил, что, если бы он заранее знал, что потребуется высадка примерно 100000 солдат, то ни в коем случае не начал бы операцию. А пока англичане начали собирать силы для предстоящего удара.