Выше упоминалось о старых связях временщиков с князем Владимиром Старицким и с Курбским, которые были основными противниками державной политики Иоанна на протяжении многих лет. Новые любимцы царя не играли самостоятельной роли, но были послушными марионетками этих людей, о чем свидетельствует вся проводимая «дуумвиратом» политика.

Войдя во власть, Сильвестр оказался не смиренным иереем, а «ловким царедворцем с повадками пророка и претензиями на чудотворение». Он и «подобный земному ангелу» Адашев оттеснили на задний план важнейший орган государственной власти — Боярскую Думу. Властолюбцы поработали так обстоятельно, что с 1551 г. Дума прекратила проводить регулярные заседания. Реальную власть в стране все больше и больше забирала бывшая оппозиция, неожиданно превратившаяся в личный совет царя — «синклит» под номинальным главенством временщиков.

С легкой руки Курбского этот совет известен в истории под южнорусским названием «Избранная Рада». В нее вошли представители высшей знати: князья Дм. Курлятов (Курлятев), А. Курбский, Воротынский, Одоевский, Серебряный, Горбатый, Шереметевы, Михаил, Владимир и Лев Морозовы, Семен Лобанов-Ростовский.

«Без совещания с этими людьми Иван не только ничего не устраивал, но даже не смел мыслить. Сильвестр до такой степени напугал его, что Иван не делал шагу, не спросив у него совета; Сильвестр вмешивался даже в его супружеские отношения. При этом опекуны Ивана старались, по возможности, вести дело так, чтобы он не чувствовал тягости опеки и ему бы казалось, что он по-прежнему самодержавен», — писал Костомаров.

Синклит сумел ввести серьезные, в том числе и законодательные, ограничения самодержавной власти. Избранная Рада вела государственные дела втайне от царя; она лишила Иоанна права жаловать боярский сан и присвоила такое право себе; самовольно и в нарушение прежних законов раздавала звания и вотчины, покупая, таким образом, новых сторонников, наполняя ими администрацию и настраивая против царя.

Конечно, политическое положение Иоанна, особенно в первые годы правления «дуумвирата», было весьма зависимым. Но Костомаров, без сомнения, преувеличивал, когда писал о том, что царь не смел и мыслить без ведома Сильвестра. Государь имел свой взгляд на сущность государственной власти и просто не спешил знакомить с ним временщиков, не без основания опасаясь их сильных и многочисленных сторонников. Однако и царь не был одинок.

Главным идеологом и идейным вдохновителем его царствования, можно без сомнения назвать митрополита Московского и всея Руси Макария. Он воспитывал царя с детства, приучил его к чтению книг и привил ему глубокую религиозность (как свидетельствуют современники, царь никогда в жизни не пропускал богослужений, каждый день проводя в храме по 6–8 часов). Венчание на царство, супружество, Земские соборы, Казанский поход — все важнейшие события личной и общественной жизни царя состоялись по совету и благословению святителя Макария.

Какое сильное влияние оказал митрополит Макарий на становление Московского самодержавия, свидетельствует хотя бы то, что именно святителю Макарию принадлежит слово «Россия». До него такого понятия в ходу не было. Протоиерей Григорий Дьяченко в «Полном Церковно-Славянском Словаре» пишет: «Первоначально Россия называлась «Русью», затем, до Иоанна IV Грозного она называлась «Русиа». Современный Иоанну Грозному митрополит Московский Макарий первым начал употреблять слово «Россия», и государи, следовавшие за Иоанном Грозным, в своих речах и грамотах большею частью употребляли слово «Русиа» и весьма редко «Россия», и только с царствования Алексея Михайловича вместо «Русиа» во всеобщее употребление вошло слово «Россия». Таким образом, само современное название нашего государства есть результат деятельности святого митрополита Макария, учителя и духовного наставника царя Иоанна.

Кроме святителя Макария, у царя были и другие весьма мудрые и прозорливые советники. 8 сентября 1549 года государю был подан проект реформ И. С. Пересветова. В нем осуждалось засилье бояр и отсутствие законности, а «грозному и мудрому царю» предлагалось управлять независимо от вельмож, на благо всего государства, а не касты аристократов. В противовес политике Сильвестра — Адашева, выражавшей интересы удельных князей, предложенные Пересветовым преобразования способствовали укреплению державы.

Клевета не миновала царских сподвижников. В пылу газетной полемики недобросовестные современные публицисты обвиняют Ивана Пересветова и в исламофилии, и в том, что он служил католическим государям, и в стремлении превратить русскую армию в сборище продажного сброда, и в прочих подобных «грехах». Конечно, это совсем не так.

Иван Семенович Пересветов родился в Великом Княжестве Литовском, был подданным не России, а иного государства, и странно требовать от него немедленной службы «православному государю». Он много лет служил в различных европейских армиях, был дипломатом. После встречи с русским послом в Молдавии решил стать российским подданным и в 1539 году (когда царю Иоанну Грозному было всего 9 лет) переехал в Москву. России он навсегда остался верен, хотя и испытал здесь от преследований сильных мира сего множество невзгод.

Он, по его собственным словам, выехал в Россию с Запада потому, что услышал пророчества «многих мудрецов», что царь будет вводить «во всем царстве своем правду великую», а сам Пересветов хотел при этом «за веру христианскую и за честь государеву пострадати и главу положити».

В своих публицистических трудах Пересветов обличал «многие неправды» греческих и русских вельмож и призывал государя ввести «правду в царстве». Говоря в «Сказании о Константине» о трагической судьбе православной Византии, Пересветов указывает, что Греческое царство погибло оттого, что греческий царь и вельможи забыли правду. Пересветов считает, что именно вельможи — виновники всех неправд в государстве. Он описывает неправый суд, взяточничество, хищения, междоусобицы, связь, как бы сейчас сказали, государственных чиновников с криминалом (знакомая сегодняшнему человеку картина, не правда ли?).

«Все царство заложилось за вельмож!» — с горечью восклицает Пересветов, говоря о состоянии Византийской империи накануне ее падения. — царевой грозы к ним не было». А затем добавляет, что не видит правды и в Русском государстве (когда он приехал в Россию, был пик боярского самоуправства в малолетство Иоанна Васильевича). Тут-то он и говорит, что «Бог не веру любит — правду». Подразумевая под этим, что православные греки Евангелия читали и слушали, а воли Божией не творили, поэтому оказались менее угодны Богу, чем магометане-турки, завоевавшие Византию — Второй Рим. Одной веры, продолжает Пересветов, недостаточно, вера должна быть подкреплена делами, воплощена в государственных законах, отвечающих Евангельской правде: «В котором царстве правда, в том и Бог пребывает, и помощь Свою великую подает, и гнев Божий не воздвизается на царство».

Мерилом оценки у Пересветова служат личные качества и добродетели, от наличия которых в вельможах, судьях и самом государе и зависит прочность государства. Иван Пересветов пишет о России, находящейся в тисках боярского беспредела, следующее: «Вера христианская добра, всем полна, и красота церковная велика, а правды нет… Правду Бог любит, и сильнее всего правда… Коли правды нет, то ничего нет».