Тормозить поздно: я в любом случае выскочу на грунт и разложу машину, а мои бренные останки правительственная комиссия будет собирать, наверное, со всей пустыни. К счастью, все закончилось не так плачевно.

Когда передо мной замаячили желтые шевроны полосы безопасности, стрелка указателя скорости подползла к заветной цифре. Ручка – чуть на себя, и крылья обрели зыбкую опору в жарком пустынном небе.

Машина едва наскребла высоту. Я поставил кран шасси в положение «убрано», закрылки – в ноль. Стукнули створки, погасли зеленые лампы. Дело пошло намного лучше.

Скорость выросла до четырехсот узлов. Дыхание перехватило: справа от меня, ослепительно сверкая под лучами полуденного солнца, раскинулись знаменитые Белые Пески. Гипсовое море казалось гигантской снежной шапкой на фоне бурых скал горного кряжа и красновато-коричневой пустыни. Какая жалость, что со мной нет Мэри. Можно было бы сходить на экскурсию…

Я положил самолет в крутой вираж. Перегрузка вдавила меня в кресло. Рот скособочило. Скорость сильно упала, и машина ощетинилась автоматическими предкрылками, задрожала, словно в лихорадке. Я толкнул ручку тяги до упора. Что-то щелкнуло, бахнуло и ощутимо пнуло меня пониже спины. Да, форсаж на древних движках работает, мягко говоря, своеобразно.

Выполнив круг, я запросил разрешение на посадку. Передо мной маячила пара «Фэлконов», солнечные лучи блестели на фонарях кабин. Диспетчер дал мне приоритет, и современные истребители разошлись в стороны, освобождая дорогу ветерану.

Едва коснувшись земли, самолет подпрыгнул и понесся над полосой. На языке авиаторов это называется «скоростной козел». Ничего, пусть лучше так, чем сваливание в самый неподходящий момент. Интересно, бывает ли подходящий момент для сваливания?

Я застыл, держа ручку управления неподвижно. Машина пронеслась мимо стоянки с несколькими «Фантомами». Наконец, «Супер Сейбр» плюхнулся и побежал по асфальту. Я зарулил к ангару, выключил двигатель и открыл фонарь. В кабину ворвалось знойное дыхание пустыни.

Режиссер смотрел на меня исподлобья, словно сержант на проштрафившегося новобранца:

– Риппер, я едва не поседел! Ты руководство курил, что ли?

Я попытался состроить недоумевающую физиономию:

– А что такого-то?

– Я как-то открыл руководство самолетом. Раздел второй, страница два-пятнадцать. Там написано, что взлет без форсажа крайне не рекомендуется. Или тебе топлива жалко? Ты сам за него платишь? Не экономь на собственном здоровье!

Какая забота…

В этот день я налетался до одури, до дрожи в коленях. Я швырял самолет по небу, крутил его, словно ребенок игрушечную копию. Носился над полосой, над маленьким, примыкающим к базе, городком. Едва я успевал приземлиться, к горловине топливных баков подсоединяли шланги, и машина жадно всасывала новую порцию горючего. Я снова поднимался в раскаленное небо, и земля вращалась вокруг меня в каком-то безумном танце.

Перегрузки выжали из меня все силы, и, когда я зарулил на стоянку и с трудом вылез из кабины, едва удержался на ногах.

Водитель отвез меня в гостиницу. Сочувственный взгляд администратора говорил сам за себя. Я закрыл за собой дверь, рухнул на кровать и мгновенно уснул. Без снов.

Режиссер явился рано утром и швырнул на журнальный столик тонкую папку.

– Какой-то подозрительно хилый сценарий, – моя попытка съязвить не возымела должного эффекта.

– Это полетное задание, – Фикс достал из папки несколько листов и фотографий. – Мне надо, чтобы ты пролетел сквозь ущелье к северу отсюда.

Я внимательно рассмотрел фотографии. Разлом был прямой, как ствол винтовки. Он тянулся между почти отвесных скал, путь вверх отрезали каменные карнизы, нависшие в некоторых местах, словно балконы над стенами многоэтажных зданий. Лететь можно только вперед.

– Ширина в самой узкой части пятьдесят метров. Значит, мне остается по девятнадцать метров от каждой плоскости, – забубнил я. – Одно неверное движение ручкой – и фюзеляж моего самолета вылетит с противоположной стороны.

– Тебе платят за риск, Джек.

– Но не за верную гибель. Впрочем, нет ничего невозможного.

– Это еще не все. Твои пушки будут заряжены боевыми снарядами.

– Зачем? – я вполне искренне изумился.

– Как только ты выскочишь из ущелья, увидишь три набитых пиротехникой машины. Они управляются дистанционно. Тебе надо их расстрелять. Желательно с одного захода. Так надо по сценарию.

– Сделаем. Камеры будут установлены на моем самолете?

– Не только, – сказал Фикс. – Тебя будет снимать оператор с «Гольфстрима», его позывной «Орлан». Он взлетит из аэропорта Аламогордо. Если вопросов больше нет, водитель ждет. Съемки должны пройти сегодня.

– Когда? – мне показалось, будто я ослышался.

– Сегодня, – повторил режиссер. – На меня нажимает студия, они требуют материал.

Вот так поворот. Но, в конце концов, у меня в любом случае одна-единственная попытка. One and only.

Я закрыл номер и улыбнулся администратору. Она никак не отреагировала. Вышел на улицу и жаркий воздух едва не обжег мне лицо.

Нас ждали две машины: представительский «Форд» и открытый джип с эмблемой ВВС. Нетрудно догадаться, какая из них предназначалась мне…

«Хан» уже стоял, что называется, «под парами»: вовсю надрывался наземный источник питания. Гремя летными ботинками по стремянке, я забрался в кабину. Но прежде, чем захлопнулся фонарь, меня тронул за плечо Додсон. Он шевелил губами, мялся, пытаясь что-то сказать, но почему-то никак не мог решиться.

– Что случилось?

– Нет… ничего, – пробормотал механик, убирая стремянку. И вдруг крикнул:

– Держись подальше от… катапульты!

Я закрыл фонарь, связался с диспетчером и порулил на взлет. Мне навстречу помчалась прерывистая осевая линия, «Супер Сейбр» оторвался от полосы и взмыл высоко в безоблачное небо.

«Гольфстрим» прибыл через двадцать минут. Успев сделать несколько кругов, я подробно рассмотрел ущелье и уточнил ориентиры.

– «Волкодав», я «Орлан»! – раздался в наушниках голос Фикса. – Готовы? Выходим к начальной точке!

Я мельком глянул на бизнес-джет, он висел чуть впереди и выше меня. В его хвосте, ниже бочонков двигателей, к фюзеляжу были прилажены два обтекаемых предмета. Зачем они? Дополнительные баки? Или съемочное оборудование? Но через несколько секунд мне стало не до «Гольфстрима».

Тщательно отрегулировав тягу, я выровнял самолет. Стрелка вариометра качнулась и показала ноль. Едва заметными движениями ручки я направил машину точно в разверстую, ощерившуюся каменными зубами пасть ущелья.

– «Орлан», я «Волкодав»! Вхожу в разлом!

– Пошла съемка! – раздалось в ответ.

По сторонам встали сплошные бурые стены. Но я видел только игольное ушко, куда мне нужно было проскочить. У верблюда куда больше шансов: он не мчится на скорости в четыреста узлов.

Внезапно две яркие вспышки сверкнули у меня перед глазами. Все вокруг заволокло серым туманом. Он словно обрушился откуда-то с неба, полностью закрыв мне обзор.

Первое, что мне захотелось – вздрогнуть. Второе – потянуть ручку на себя. Но я не мог позволить себе такой роскоши. Я замер. Застыл, превратился