Витке уже раньше, когда ещё никаких соображений по завоеванию себе будущего не имел, для приобретения протекции Мазотина принёс и подарил ему Lacrima Christi и несколько изысканных сортов южных вин. Отсюда завязалось знакомство между ними, но Константини был слишком занятым, замешанным во все придворные интриги, чтобы у него было время больше общаться с купцом и с ним часто встречаться. Возобновить теперь эти запущенные связи казалось Витке необходимостью.

С элекции курфюрста на дворе царили вдвойне волнение и переполох. Нехватка денег, срочная их необходимость, поиск средств для их сбора, приобретение драгоценностей, большой численности которых требовали подарки для польских дам и господ, вынуждали не только занимать у Лехмана и Мейера, так называемых хофьюден, банкиров двора, но у многих других. Мазотин тоже был очень деятелен и теперь трудно было до него дотянуться, утром и вечером должен был стоять в готовности к служению с рапортами в кабинете, днём бегал, шпионил и старался чем-то послужить.

Мазотин был самым подвижным шпионом и под своими приказами имел целую банду людей самых разных профессий, доносящих ему обо всём и разносящих то, что он хотел разгласить.

Эта маленькая, незаметная пружина двигала огромными силами. Ставшему дворянином итальянцу уже в то время пророчили, что из камердинера он перейдёт в тайную канцелярию и продвинется на более высокие ступени, в чём он сам не сомневался.

Однажды вечером Витке с фанариком один шёл в свои погреба. Были у него там в отгороженном уголке старые дорогущие вина, ключи от которых никому, кроме матери, не доверял. Он вытащил оттуда полдюжины fiasconow, украшенных пылью и паутиной, уложил их осторожно в корзину и укрыл сукном, потом велел нести за собой к замку.

Мазотин недалеко от спальни курфюрста занимал там комнатку, в которой редко когда его можно было застать. Говорили, усмехаясь, что чаще всего тут даже не ночевал, а где обращался, было тайной.

В этот раз, почти чудом, король находился на охоте, а Константини остался в Дрездене, и Витке, который у слуги сам взял в руки корзину, постучав, был впущен. Мазотин как раз был занят разглядыванием каких-то коробочек, полных разнообразных драгоценностей, но, узнав стоящего на пороге купца, который всегда был ему симпатичен, заметив, может, корзину в его руке, улыбнулся и по-итальянски его пальцами к губам приветствовал. К счастью для Захария, они были одни.

Витке очень низко поклонился и сделал весёлое лицо.

– Вижу, – сказал он, сразу приступая к делу, – что вы, пан подкоморий (он дал ему этот титул будто бы ошибочно, но не без умысла) должно быть, сейчас очень утомлены работой, я принёс сюда кое-что, дабы подкрепить ваши силы.

Говоря это, он поставил в стороне закрытую корзину, показав только горлышко бутылки.

– Хе! Хе! Хе! – рассмеялся итальянец. – Ты помнил обо мне, Витке. Сердечно благодарю, но вино в это время скорее мне силы отнимет, чем их добавит.

– О! О! – отпарировал купец. – Такое вино, как то, которое принёс, знает, куда идти, и никогда в голову не ударит, но в желудок, чтобы добавило ему сил.

Уставший Мазотин был как-то исключительно склонен к разговору, тем охотней, что Витке выучил итальянский и совсем неплохо мог с ним разговаривать.

– Ну, дорогой Захарий, – сказал камердинер, живо двигаясь, – что там слышно? Что делаешь?

– Я? – сказал быстро Витке. – Как обычно в магазине сижу, и не много имею дел, но готов бы более деятельным быть, если только найдётся занятие.

Константини немного подумал.

– Какое? – спросил он.

– Я очень хочу служить и пригодиться на что-нибудь; сейчас, когда его величество в стольких и таких разнообразных услугах нуждается, – отозвался Витке, – что я готов был бы на любые поручения, если бы мне их только доверили.

– О! О! – прервал Мазотин, приступая к нему. – Ты серьёзно это говоришь? Нам действительно нужны доверенные люди, особенно в Польше.

Витке поднял голову.

– А как это хорошо складывается, – отвечал он с улыбкой, – потому что случайно я даже неплохо польскому научился.

– Каким образом? – воскликнул явно заинтересованный Мазотин.

– Нечего было делать, – сказал купец. – Выдался человек, а я любопытен до каждого языка.

Константини задумался. Положил руку на плечо купца.

– Хм! – сказал он. – Ты действительно и нам тоже можешь пригодиться. Нам нужны верные люди, которым иногда и деньги, и драгоценности можно доверить. Ты – человек богатый и честный, ума и ловкости тебе не занимать.

Витке склонился, благодаря.

– Прошу мной распоряжаться, – отозвался он быстро, – в Краков, а хотя бы и в Варшаву охотно поеду. Я очень хочу расширить мою торговлю. Каждому хочется подработать.

– Естественно, – ответил Константини, – ты молод, есть силы, почему бы не воспользоваться обстоятельствами. Знаешь польский, а это сейчас весьма много значит, – добавил он, – только должен поразмыслить, хочешь ли там служить, или скрывать своё знание, потому что и то и другое в данных обстоятельствах может пригодиться.

Витке положил руку на грудь.

– Верьте мне, ваше сиятельство, – сказал он, – что могу служить со всем рвением, какое сейчас нужно. Осторожности научила меня торговля и смолоду общение с людьми.

– Я тебя знаю, не нужно мне говорить о том, – вставил поспешно Мазотин, подавая ему руку.

Закрутился потом, проходя по покою, точно ему трудно было выдержать на одном месте, и живо повернулся к Витке.

– Значит, я могу на вас рассчитывать, – начал он живо, – если бы мне кто-нибудь в Польше понадобился и дело бы осталось между нами в самой большой тайне?

– А это разумеется, – воскликнул Витке.

– Наш курфюрст, если ты ему послужишь, сумеет это отблагодарить, – добавил Константини.

– Я и сам себе намеревался торговлю расширить в Польше и открыть магазин, – сказал Витке. – Поэтому никто на меня там обращать внимания не будет, а купцу везде доступ лёгкий и никто его подозревать не может.

Когда Мазотин слушал, у него прояснилось лицо…

– Только помни, – шепнул он, – чтобы к тому, что может между нами сложиться, никто не был допущен… Пока наш пан не овладеет новой короной, нам нужно быть очень осмотрительными…

Обрадованный Витке все условия принимал охотно. Он знал, как нужно было поступать с итальянцем, чтобы его себе вполне приобрести; закончил поэтому признанием:

– Я не скрываю того, что ищу заработка и хотел бы воспользоваться обстоятельствами; поможете мне, ваше сиятельство, само собой, что обязан вам буду благодарностью. Выгоды от этого соглашения будут для обоих, а в моём и вашем интересе важно, чтобы оно осталось тайной.

Мазотин в свою очередь принял это заверение с признаками великого удовольствия. Разговор потихоньку начался уже доверительный, о положении дела короля и его связях в Польше, о