– Именно! – вступил Торин. – Не уверен поэтому, что Дори вступит в эту войну. А риск всё же слишком велик. Когда мы шли через Уолд и позади была только пустыня, мы ничем не рисковали, кроме собственных жизней. А теперь за нами весь Рохан! Все, поверившие и вернувшиеся!.. Мы не имеем права на неудачу; а истерлинги, как ни крути, пока ещё очень сильны. А выстоит ли Рохан – пусть даже в союзе с Морским Народом и морийскими гномами – против всей мощи Терлинга, Отона и Ангмара? Мы же, как ни старались, не смогли зацепиться за Тарбад, хотя с нами были и охотники беорнингов, и морские таны – немалые силы! Нет, конечно, земли взяли немало, то хорошо; но разве на это рассчитывали?

Эодрейд холодно пожал плечами.

– Вот потому-то, мастер Торин, сын Дарта, да удлинится бесконечно твоя борода, и нельзя бросать дело на полдороге.

Слушая всё это, Фолко сидел, пристально вглядываясь в короля. Он слишком хорошо знал Эодрейда, чтобы не заметить перемены.

Он помнил ликующее войско и молодого короля, его светящееся от счастья лицо: когда пали последние ховрары – защитники Медьюселда, и Эодрейд под кровлей своих предков звенящим голосом провозгласил Восстановление Роханской марки. Хоббит помнил деятельного, умного правителя и военачальника в последующие дни штурмов Хорнбурга и битвы за Исену.

Эодрейд умел воевать. Только что заключённый мир был для Рохана достаточно выгоден: ховрары с дунландцами получили хороший урок и едва ли полезли бы в ближайшее время к Исене и за неё; хазги откочевали подальше, вглубь Эриадора, куда-то в степи ближе к Мглистому.

Конечно, правитель обязан думать о будущем, не почивать на лаврах. Но всё-таки необычайная жёсткость короля удивляла. И такая готовность пожертвовать собственным добрым именем… а ведь у хазгов лгун переставал считаться человеком; степняки не знали вранья. Эодрейду это было прекрасно известно.

Всё так, но… Хоббит помнил и жуткий зимний переход через Мглистый, тогда, десять лет назад, по следам отступавшей роханской армии; помнил и столбы дыма над деревнями в долине Андуина, где Эодрейду отказали в помощи.

– Ну так, значит, с Арнором-то чего, повелитель? – послышался голос Брего. – Силён Терлинг ведь, проклятый, силён, чтоб его разорвало! Под Тарбадом-то на собственных шкурах почуяли!

– Терлинг силён, – кивнул Эодрейд. – Но драться с ним всё-таки можно. Прошлый раз его истерлинги шли до Гватхло и дальше, как по ровному; теперь, если вновь заручимся помощью Морского Народа и гномов Мории, воевать станем по-иному.

– Как же, мой король? – прохрипел Эркенбранд.

– Сейчас середина июня, Храбрейший. Очень скоро в степях станет жарко, трава пожухнет. Хазги откочуют ещё дальше в горные долины, богатые водой и свежим кормом для их табунов. Подкрепления Терлинга и Отона доберутся до Тарбада и Гватхло в лучшем случае к середине июля, когда равнины совсем высохнут. Понимаешь, к чему я клоню, досточтимый Второй Маршал?

Старый воин нахмурился, однако Эодрейд уже продолжал, не дав ему вставить и слова:

– Выжженная земля. Вот что должно встретить истерлингов. Мы запалим степь, отходя, коли придётся, от Тарбада; наступая, Терлинг не должен найти ничего, кроме пепла. Пустим палы ему навстречу!.. Будем отравлять колодцы – тем самым ядом от каменных крыс, что нам прислали гномы. Селения тех же ховраров сжигать все, не давать вывозить припасы!.. Они не должны оказаться у истерлингов. И тогда за Гватхло их встретит пустыня; враг не найдёт ни воды, ни пропитания. Мы же станем отступать к Исене, наносить удары из засад, измотаем их, заставим рассеиваться в поисках необходимого. – Эодрейд вскинул зло сжатый кулак. В глазах его плясали рыжие отсветы факелов, и, казалось, он уже наяву видит жадные пожары, пожирающие вражьи города и селения. – Они не дойдут даже до наших границ!

На этом месте Малыш громко и весьма непочтительно фыркнул. Маленький Гном не стеснялся в выражениях ни перед кем, включая и самого короля.

– Дойдут, дойдут, ещё как дойдут! – брякнул он, не задумываясь. – Воду – из Гватхло с собой в бурдюках. А могут и того проще – по Исене на кораблях подняться… Золота-то, чтобы Морской Народ перекупить, у них хватит!

– Верно, мастер Строри, – неожиданно кивнул Эодрейд. – Золота у Терлинга хватает. А потому и надо спешить – как можно скорее ударить по рукам с эльдрингами, пока и впрямь не перекупили. На Исене сейчас ведь стоит дружина тана Фарнака, не так ли? Вот вместе с ним посланники и отправятся.

Маршалы недоумённо переглядывались, однако Эодрейд, казалось, ничего не замечал.

– Совет закрыт, досточтимые соратники. Полки остаются здесь, в крепости; войско не распускается. Завтра вы все получите необходимые приказы. Я должен ещё немного поразмыслить.

Король поднялся, заложил руки за спину.

– А теперь разрешаю всем идти.

Андуин, окрестности водопадов Рэроса, 9 июля 1724 года

– «Зима, сковавшая Средиземье, кончается. Подступает весна последней надежды».

– Красно умел говорить Великий Король, – проворчал Торин, слушая хоббита. – Вот и у нас – зима уж кончилась давно, и весна минула, лето в разгаре, а с надеждой, однако, как-то не очень, даже с последней.

– Тьфу на тебя, всё ворчишь да ворчишь, – беззаботно расхохотался Малыш. – Чего теперь-то? Мы сделали всё, что могли, и даже больше. Нет, только не начинай! – вскинул он руки, видя, что друг собирается возражать. – Не клейми кирку, от скалы отскочившую – не всякий камень железу по зубам, как говорится.

– На тебя самого тьфу, – буркнул Торин. Жизнерадостность Маленького Гнома, кажется, ему не слишком нравилась.

Они разбили лагерь на правом берегу Андуина. Было утро, ясное и солнечное; великая река Средиземья спокойно несла свои воды на юг, к недалёким водопадам Рэроса; путники остановились у края озера Нэн Хитоэль. Где-то в этих краях, совсем неподалёку, распалось Братство Кольца, несчастный Боромир попытался напасть на Фродо и сам погиб, спасая Перегрина и Мерриадока от орков Сарумана. Триста с лишним лет миновало, а для хоббита Фолко Брендибэка, сына Хэмфаста, прошлое так и оставалось живым.

– Так что же, переправляемся? – осведомился Маленький Гном, решивший не длить перебранку. – На том берегу – Эмин Мьюил, Мертвецкие топи и прочие прелести. Потащимся? Или дальше на юг, за Рэрос?

Фолко задумался. Вновь, как тогда, выбор предстояло делать хоббиту; на нём лежал весь груз. После победного штурма Эдораса, Восстановления Рохана, молодой король Эодрейд не пожалел для друзей ничего из собственных скудных запасов, так что были у них и крепкие пони, ездовые и вьючные, вдоволь провианта и вообще всего, что могло понадобиться в дальнем походе.

Мягкий южный ветерок шевелил густую, насыщенно-зелёную листву; лес тихо шумел, и казалось – друзья очутились сейчас не среди населённых земель, а где-то в Глухоманье.

На полдень от них, за широким устьем Чистолесицы, лежал гордый Гондор. Вернее, некогда гордый. Его сердце, Минас-Тирит и Осгилиат, пали в прах, и нельзя было даже сказать, что «овцы пасутся среди величественных руин», потому что харадримы, заняв крепость и понаставив всюду своих красно-чёрных флагов с извивающимся змеем, так и не закрепились здесь по-настоящему. Они осели в низовьях Андуина, заняли Лоссарнах и Лебеннин; совершали охотничьи экспедиции вверх по реке, в северный Итилиен и Друаданский лес, но обосноваться в узком пространстве между Белыми Горами Гондора и Изгарным хребтом Мордора южане не спешили.