Элинор вернулась в столовую из кухни и принялась убирать матерчатые салфетки.

— Какие-то особые планы на вечер? — спросил он.

— Если ты говоришь о визитах — нет, мы ни к кому не идем до субботы.

— А что в субботу?

— В субботу вечером мы обещали пойти к Фаулерам поиграть в карты.

— Опять?

— Что с тобой, Говард?! Я думала, они тебе нравятся.

— Иногда, лишь иногда. А чем ты займешься сейчас?

— Приведу в порядок кухню. Потом просто дам ногам отдых. У меня есть кое-какая работа по шитью. Ну а если не слишком потянет в сон, мне хотелось бы закончить тот роман и сдать его в библиотеку, прежде чем кончится срок.

— А где ребята?

— Прилипли к телевизору, где же еще? Иногда мне кажется, что мы слишком мягкотелы, позволяя им смотреть этот бред день и ночь напролет. Тебе следует положить этому конец. Пусть смотрят только когда закончат домашнюю работу и приберутся в своих комнатах. Ты бы посмотрел, во что они их превратили.

— Ладно, само собой, — согласился он. Она снова отправилась на кухню, а он пошел в коридор, чтобы поздороваться со своим двенадцатилетним сыном Тимом, почти с него ростом когда ему было столько же, и с десятилетней Нэнси, превращавшейся в довольно симпатичную девушку несмотря на стяжки на зубах.

Йост вошел в запасную комнату, которая так и не была окончательно меблирована и служила комнатой для игр, когда нужно было отделить детей от гостей. Тим и Нэнси сидели, скрестив ноги на бордовом коврике, и впившись взглядами в цветной телевизор.

— Как дела, монстры? — приветствовал он их.

Тим поднял руку и помахал ею, не оборачиваясь. Нэнси быстренько поднялась на колено, чтобы поцеловать его.

Он кивнул на телевизор: «Что вы смотрите?»

— Да просто паршивый вестерн, — пискнул Тим. — Мы ждем того, что будет после.

— Они покажут часовую программу о премьере новой картины с Шэрон Филдс «Королевская шлюха» в кинотеатре Граумана. Там будет сама Шэрон Филдс, — добавила Нэнси.

— Она сексуальная, — заметил Тим, не отрываясь от телеэкрана.

— Она нравится мне больше всех на свете, — добавила Нэнси.

Йост присел на краешек обшарпанного капитанского кресла и, дымя сигарой, вдруг вспомнил безумную встречу в баре Всеамериканского Кегельбан-Эмпориума прошлым вечером.

Рискни он повторить это кому-нибудь, они решат, что он это выдумал.

Этот чокнутый писатель-мальчишка Адам Мэлон, самодеятельный эксперт по Шэрон Филдс со своей чудо-схемой похищения и гарантии того, что она не будет против… В голове у него промелькнул образ молодой Гейл Ливингстон, сидящей с задранными вверх ногами, с гладкими ляжками и дразнящей полоской трусиков. Вдруг образ Гейл потускнел и сменился образом Шэрон Филдс, актрисы с самым прекрасным и вызывающим телом на свете; вот она сидит напротив, задрав и раздвинув ноги, приоткрывая то, что между ними.

Прошлой ночью тот задумчивый паренек, Мэлон, приблизил к нему своими хитросплетенными фантазиями Шэрон Филдс на реальное расстояние. Эх, есть же в нашем городке настоящие психи!

Но образ Шэрон Филдс задержался в его мозгу.

Способна ли хоть какая-нибудь красотка когда-нибудь выглядеть в жизни так же, как на экране? Интересно, какова на самом деле Шэрон Филдс? Неужели она столь же роскошна, как представляют ее в картинах или на фотографиях? Сомнительно. Так не бывает. Но все же, судя по известности и обожанию, что-то в ней должно быть.

— Когда начнется премьера? — спросил он у детей.

Тим поднял свои космонавтские часы:

— Через десять минут.

Йост поднялся на ноги:

— Смотрите на здоровье, но после этого — сразу в постель.

Он отправился на кухню. Элинор, стоя к нему спиной, складывала в стопку тарелки. Он подошел сзади и поцеловал ее в щеку.

— Милая, я только что вспомнил. Мне нужно выйти на час-другой. Я не задержусь.

— Ты едва пришел домой. Куда же теперь направляешься?

— Вернусь в контору. Нужно выкопать кое-какие бумаги, которые я забыл захватить с собой. Придется поработать над спецпрограммой, которую я подсуну новому клиенту утром. Сделка может принести барыш.

Элинор казалась слегка раздраженной.

— Ну почему ты не можешь быть как другие мужчины? Они-то находят себе занятие помимо работы. Имеем мы вообще хоть какое-то личное время?

— Такова жизнь, — сказал он. — Если мне удастся провернуть несколько таких дел, мы оба сможем чуть больше отдыхать. Ты знаешь, что я делаю это не только ради себя.

— Знаю, знаю. Ты делаешь это для нас. Смотри, не засидись на всю ночь.

— Только в контору и обратно, — пообещал он.

Йост пошел к шкафу за своим пиджаком. Движение на автостраде небольшое, и он доберется до Голливуда минут за двадцать.

Он был уверен, что успеет увидеть ее собственной персоной.

В тот же вторник, в полседьмого вечера, Лео Бруннер все еще работал в уголке частной конторы Фрэнки Руффало, помещающейся над популярным клубом Фрэнки, названном «День Рождения» и находящемся в западном Голливуде.

«День Рождения», предлагающий членам клуба завтраки, обеды, коктейли и постоянные развлечения, сопровождаемые «комбо» из трех человек и целой труппой танцовщиц «без верха» и «без низа», был излюбленной и непревзойденной бухгалтерской «точкой» Лео Бруннера. Бруннер предвкушал свой ежемесячный визит сюда для проверки входящих и выплачиваемых счетов в бухгалтерском журнале Руффало задолго и с растущим волнением.

В качестве дипломированного общественного бухгалтера Лео Бруннер вел дела небольшого масштаба, и клиенты его находились в рамках скромного дохода. В основном Бруннер работал в двухкомнатной конторе с одной помощницей на третьем этаже унылого, грязноватого здания, расположенного в районе Вестерн-авеню. Сидя в своей конторе перед пишущей машинкой и счетным компьютеризированным устройством (без которого он чувствовал себя как без рук), Бруннер занимался бумажной работой — готовил и отправлял ежегодные отчеты, запросы покупателям или кредиторам своих клиентов, предложения и рекомендации по представляемому им бизнесу и прочим. Больше всего в его профессии Лео нравилась часть работы, требующая посещений фирм клиентов и проверки документов у клиента «на дому». Но даже эти визиты не доставляли слишком большого удовольствия, не считая ежемесячного посещения лихого частного клуба Фрэнки Руффало.

Несколько раз, покидая клуб и спускаясь по лестнице к заднему выходу, Бруннер задерживался на минутку, чтобы посмотреть на выступление обнаженных девушек Руффало. Иногда танцевала лишь одна девушка, но бывало, что они выстраивали целый ряд. Девушки всегда были молоденькие, симпатичные и ужасно фигуристые. Они выходили «без верха», начинали покачиваться и вращаться под музыку и на половине своего номера скидывали трусики или короткие юбочки, полностью обнажая себя спереди и сзади. У Бруннера не было возможности наблюдать за ними вблизи, как делали завсегдатаи — девушки танцевали, двигаясь со сцены на выдающуюся в центр клуба платформу, — но они возбуждали его даже на расстоянии.