— Но ведь это абсурд, ваше величество! — взмолился Бирилев. — При всем своем желании мы просто не сможем качественно подготовить эскадру раньше! А случись что, так эти писаки тут же настрочат обратное, что-де адмиралы дураки и полезли на самурая без топора, но с обухом.

— Я не требую от вас собирать армады судов, — поднял на него грустные глаза царь. — Но поймите и меня: в империи неспокойно, и мне не хотелось бы давать возмутителям спокойствия новую почву для обличения власти. Отправляйте эскадру как хотите, хоть по частям, хоть по одному кораблю. Главное, чтобы страна знала, что мы делаем все возможное для победы!

Снова собралось особое совещание. Бирилев изложил требования Николая Второю. Адмиралы повозмущались и, взвесив все «за» и «против», решили отправлять Третью эскадру двумя отрядами: первый — в середине января 1905 года, второй — весной. В первый отряд включили самые подготовленные к плаванию корабли: эскадренный броненосец «Император Николай Первый», броненосцы береговой обороны «Адмирал Ушаков», «Адмирал Сенявин» и «Генерал-адмирал Апраксин», крейсер 1-го ранга «Владимир Мономах». Командование отрядом было возложено на контр-адмирала Небогатова. Общее руководство снаряжением уходящих кораблей взял на себя Бирилев.

Вскоре корабли первого отряда были перебазированы в Либаву, где были поставлены в сухие доки, очищены в подводной части и окрашены в черный цвет. Не теряя времени, Миклухо-Маклай со свойственной ему энергией принялся готовить свой броненосец к будущим боям. Проявив изрядную предприимчивость, он добился установки на корабле новейших дальномеров Барра и Струда, чтобы хоть как-то компенсировать низкую точность своих орудий. Чуть позже достал оптические прицелы и радиотелеграф. Особую же обеспокоенность командира вызывал тот факт, что «Ушаков» имел очень слабые вентиляторы — температура в нижних помещениях доходила обычно до 50 градусов, а в кормовой машине, прозванной матросами "душегубкой", и до 70.

— Если не заменим хотя бы часть вентиляторов, в тропиках изжаримся, как караси на сковородке! — выговаривал он старшему механику. — Уж поверьте мне, исходившему экватор вдоль и поперек!

«Адмирал Ушаков» служил на Балтике в Учебно-артиллерийском отряде, и его орудия использовались для подготовки комендоров, а потому последние к этому времени потеряли дальнобойность и точность. Об этом было всем хорошо известно, но начальники делали вид, что так и должно быть. Все попытки Миклухи добиться замены стволов так ни к чему и не привели.

— На замену нет времени! Дойдете до Владивостока, туда новые стволы и пришлем!

Помимо каждодневных дел Миклухе пришлось решать и иной вопрос, который он считал для себя делом чести.

Из воспоминаний капитана 1-го ранга А. Гезехезуса: «Владимир Николаевич (Миклуха. —В.Ш.) к моменту снаряжения Третьей эскадры, будучи командиром экипажа и командиром броненосца береговой обороны "Адмирал Ушаков", закончил ценз командования и был сменен. Командиром броненосца "Адмирал Ушаков" был назначен капитан 1-го ранга Барш. Здоровье Владимира Николаевича было очень расшатано долголетней службой на строевых судах флота. Поход же на неприспособленных судах, какими являлись броненосцы береговой обороны, предстоял нелегкий. Но, несмотря на это, смена перед самым походом глубоко возмутила и оскорбила Владимира Николаевича. Он немедленно поехал в министерство и заявил там свой протест, который и был уважен. Владимир Николаевич вернулся в Либаву и был вновь назначен командиром броненосца "Адмирал Ушаков"».

Много и без того драгоценного времени отнимал своими наездами и адмирал Бирилев, который, вместо того чтобы заниматься настоящим делом, устраивал бесконечные совещания, чинил допросы командирам да составлял бесчисленные отчеты и графики о выполненной им работе. В свое время адмирал был первым командиром «Ушакова», а потому считал, что все последующие командиры содержат броненосец намного хуже его.

В один из своих наездов в Либаву он прибыл с осмотром на «Ушаков». Зайдя на камбуз, Бирилев обнаружил в котле с борщом небольшую щепку. Любивший дешевую популярность, адмирал тут же в присутствии матросов учинил командиру форменный разнос

— Что это такое! Как вам не стыдно! — кричал он Миклухе, торжественно воздев над головой злополучную щепку. — Царь все дает, а вы ни за чем не смотрите, только бездельничаете!

— Команда беспрерывно авралит уже несколько месяцев! — бледнея от ярости, но, еще сдерживаясь, отвечал Миклуха. — Корабль же весь завален всевозможными припасами и материалами…

— Он еще оправдывается! — картинно взмахнул руками Бирилев. — Вы бездельник, господин капитан 1-го ранга, а корабль ваш — грязная шаланда!

Тут уж не сдержался и командир «Ушакова»:

— Возможно, я и бездельник, но только после вас, а что касается грязной шаланды, то надеюсь, что больше на ней вам делать нечего, идите туда, где чище! Я вас не задерживаю!

— Когда вернетесь с Востока, я вам эти словечки припомню, нигилист проклятый! — выкрикивал Бирилев, сбегая но трапу.

— Избави нас Господи от своих, а с врагами мы и сами управимся! — сказал Владимир Николаевич старшему офицеру, носком ботинка скидывая щепку за борт.

Меж тем подготовка эскадры к выходу затягивалась. Россия вступала в свою первую революцию. Начались волнения и в Либаве. Бастовали рабочие, горели усадьбы баронов по всей Курземе. Бывали дни, когда на кораблях не появлялся ни один рабочий. Конечно, Миклухо-Маклай понимал их, но его как командира корабля волновала сейчас прежде всего боеготовность броненосца. Убедившись, что дела с подготовкой «Ушакова» с каждым днем идут все хуже и хуже, он собрал рабочих и в течение нескольких часов беседовал с ними. Говорил, что, несмотря на то что войну начал царь, там, на Востоке, умирают их братья и сыновья, а каждый день простоя оборачивается новыми жертвами. Работы на «Ушакове» возобновились. А вскоре на броненосце появились листовки. Расторопные жандармы быстро выложили перед Владимиром Николаевичем список смутьянов. Поблагодарив стражей порядка за помощь, Миклуха отложил список в сторону, а когда жандармы ушли, сжег не глядя. Один из офицеров «Ушакова» впоследствии вспоминал: «…Январские события Петербурга и Либавы отразились на нас по порту шныряли агитаторы, команды на судах выражали неосновательный протест против якобы дурной пищи…»

Рождество Миклухо-Маклай с приехавшей к нему в Либаву женой отмечал в местном офицерском собрании. Несмотря на все старания устроителей, особого праздника не получилось. Офицеры были серьезны и хмуры. А жены, приехавшие проводить мужей в далекое и страшное плавание, выглядели растерянными и несчастными.

Посидев немного за столом, Владимир Николаевич с женой вышли на балкон. Невдалеке, за укрытыми снегом дюнами, шумел прибой.

— Я буду за тебя молиться, Володенька, — прижалась к нему Ульяна Антоновна. — И помни, что кроме тебя у меня нет никого больше на белом свете!

Миклуха стоял молча. Да и что он мог сказать ей в утешение?

Из всех кораблей уходящей эскадры «Адмирал Ушаков» лучше всех выполнил предпоходовые стрельбы, великолепно держался в строю и маневрировал. Наградой за это его командиру стал, орден Владимира 3-й степени, врученный уже перед самым отходом на Восток.