Фрэнсис направила свой джип по объездной дорожке к заднему входу, где было отведено пространство для служебной техники и парковались вызываемые по случаю ремонтники, газонокосильщики, чистильщики бассейна, мусорщики, забирающие контейнеры, а в последнее время все чаще и машины «Скорой помощи». Появляться у парадного крыльца им не рекомендовалось.

Заглушив двигатель, Фрэнсис мельком взглянула на себя в зеркальце заднего вида и недовольно поморщилась.

Собственное отражение не вызвало у нее положительных эмоций. Она не успела принять душ и привести в порядок волосы. В «бардачке» она отыскала резинку и стянула ею волосы на затылке, провела помадой по губам и решила, что этого вполне достаточно.

Вскинув на плечо рюкзачок, она прошагала к дверям, которые тотчас же перед ней распахнулись. Улыбчивая Лили, конечно, уже ждала ее, зная, что Фрэнсис всегда точна.

– Привет, Фрэнсис.

Черные круги под глазами Лили выдавали ее усталость, а может быть, и болезнь, более страшную, чем у пациентов, за которыми она ухаживала. Профессия требовала от нее неизменной бодрости и приветливости к тем, кто навещает опекаемого ею больного. Лили была одной из двух постоянно живущих в особняке сиделок, которые посменно ухаживали за Ричардом.

– Как он?

Весь прошлый год во время своих еженедельных визитов к отцу Фрэнсис каждый раз готовила себя к неожиданным переменам в его самочувствии и сознании. Иногда она не была уверена, что он вообще что-либо воспринимает.

– Сегодня – отлично. – Лили обнажила в улыбке пожелтевшие от никотина зубы.

Лили приходилось курить украдкой, потому что Клио объявила свой дом запретной зоной для этой отравы.

Фрэнсис выдавила на лице ответную улыбку. Ей не импонировало вступать в беседу с людьми, подобными Лили. У нее не было ничего общего с этой женщиной, кроме как болезнь отца и связанные с этим трудности. В отличие от младшей сестры, которая охотно вникала в личные проблемы всех меняющихся сиделок, выспрашивала, с какими мужчинами они встречаются в свободные дни и навещают ли своих родителей, Фрэнсис держалась от этой публики на расстоянии.

Однако, благодаря Блэр, выведавшей подноготную Лили, Фрэнсис знала, что у той семнадцать лет стажа на поприще медсестры и сиделки сначала в Бруклинском травматическом центре, а потом в какой-то частной психиатрической клинике на Лонг-Айленде. Она из многодетной семьи и пока еще не была замужем. Свои заработанные тяжким трудом деньги она тратила на льготные туры по Карибам для членов Клуба медицинских работников и охотно делилась потом с Блэр своими впечатлениями. Ее комнатка в особняке Праттов была увешана подарочными календарями, а подоконники и шкафчики были заставлены дешевыми сувенирами, и она с вожделением считала дни до своего следующего отпуска.

«А ведь от этой старой девы зависит, не оборвется ли тонкий волосок, на котором висит жизнь моего отца», – не могла не подумать Фрэнсис.

Пространство, отведенное больному в его собственном доме, сияло белизной, но никак не походило на больничную палату. Мебель была расставлена с таким расчетом, чтобы Ричард в инвалидном кресле мог свободно перемещаться, не натыкаясь на какие-либо препятствия, выезжать через автоматически открывающиеся французские окна на широкую веранду, любоваться оттуда видом и возвращаться обратно. Ежедневно с Ричардом проводились необходимые процедуры, прописанные Клио, с применением ультрасовременного тренировочного оборудования. Изрядное его количество скопилось в отдаленном углу спальни больного.

У Клио были свои методы восстановления рефлексов и двигательных способностей Ричарда Пратта, многообещающие, но беспощадно жестокие. Черные и красные металлические механизмы выглядели как орудия для пыток из эпохи Средневековья. От двери к кровати вел пологий пандус, но вряд ли Пратт хоть раз скатился по нему.

Он сидел в кресле у распахнутого окна, закутанный в красный плед. Нераскрытая книга покоилась у него на коленях. Его взгляд был направлен на лужайку, на дуб и два клена – «три кроны», его гордость.

– Я едва не опоздала. Забыла заправиться перед дорогой и доехала почти на нуле, – поделилась Фрэнсис своими мелкими житейскими заботами.

– И все-таки ты явилась вовремя. И это самое главное.

– Как ты себя чувствуешь?

– Гораздо лучше с того момента, как ты сюда вошла. – Ричард выговаривал каждое слово медленно, с явным усилием, но достаточно внятно. – Сегодня был спокойный день. Никаких упражнений. Я смог перевести дух.

– Вот и расслабься. Устрой себе выходные, принимай гостей.

– Да, конечно, – Ричард попытался улыбнуться, но рот его при этом лишь уродливо скривился.

Когда он что-то хотел изобразить на лице, это выглядело карикатурно. Фрэнсис вспомнился виденный ею в детстве мультфильм о случайно забредшем в какой-то городок крокодиле, который улыбался всем встречным детям, показывая свои зубы, а те в испуге от него шарахались. Осознает ли отец, что люди воспринимают его мимику неадекватно?

– Какие у тебя планы? – спросил Ричард.

– Планы на что?

– На уик-энд.

– Я не строила никаких планов. А вот во вторник я предполагала весь день провести в суде, но дело отложили.

Она сделала паузу, желая удостовериться, хочет ли отец, чтобы она продолжала. Ричард прикрыл глаза, но слегка кивнул головой в знак того, что он ее слушает. Фрэнсис придвинула стул поближе к его креслу и села.

– Подсудимый, сам, кстати, юрист, настаивает на приглашении нового свидетеля, какого-то психиатра из Калифорнии, который даст показания, что он присваивал деньги клиентов по причине синдрома мужской неполноценности, вызванного жестоким обращением с ним его супругой. Ричард промычал что-то невнятное.

– Никак не возьму в толк, почему судья пошел ему навстречу и согласился удовлетворить просьбу. Видел бы ты его жену – самое хрупкое, безобидное создание, которое пугается собственной тени и ходит за своим мужем, будто привязанная веревочкой.

Фрэнсис одернула себя. Ей не стоило заводиться в присутствии отца. Хаос жизненных драм и несправедливостей, который приходилось разгребать полицейским, следователям и ее коллегам, помощникам окружного прокурора, не должен выплескиваться за порог кабинета и как-то влиять на ее настроение вне рабочего времени. К счастью, отец, казалось, не заметил, как она разволновалась.

Фрэнсис постаралась говорить спокойнее и даже с юмором.

– Лично я прямо-таки в восторге от идеи подсудимого выставить свою жену этаким домашним монстром. Уверена, что присяжные заодно со мной сочтут эту теорию неправдоподобной. Дело тянется уже черт знает как долго, а судья дал ему еще месяц, чтобы тот подготовил своего дурацкого эксперта.

Фрэнсис возмущенно фыркнула и развела руками, показывая, как ее удивляет подобная нелепица.

– Я тебя утомила всей этой ерундой? Прости. Тебе скучно…