Как же должно выглядеть это создание — серьезная профессиональная женщина?

Тележурналистика тут же дала наглядный ответ на этот вопрос. К представительному мужчине присоединилась привлекательная девушка-телекомментатор значительно моложе его.

Такой двойственный имидж — авторитетный мужчина постарше с морщинами и легкой сединой и сидящая рядом цветущая, сильно накрашенная молодая девушка—стал парадигмой и отношениях между мужчиной и женщиной на работе. ПКК проникла повсюду: изначально выработанная для того, чтобы подсластить тот неприятный факт, что женщины приобретают все больший вес в обществе, она зажила собственной жизнью. В 1980-е гг. кадровые агентства, занимавшиеся поиском будущих дикторов, отбирали кандидатов-мужчин в возрастной категории «от 40 до 50 лет», а женщин-дикторов — по совсем иным критериям, придавая больше значения их внешности, чем профессиональным навыкам или опыту.

Послание, транслировавшееся программами новостей, понять было нетрудно: сильный, обладающий властью мужчина является индивидуальностью, и не беда, если эта индивидуальность имеет асимметричные черты лица, морщины, седину, лысину, парик или лишний вес. Все это признаки зрелости, которая является частью его силы. И если бы существовал единый стандарт для мужчин и женщин-тележурналистов, то большинство мужчин остались бы без работы. Но женщинам, чтобы войти в тот же самый съемочный павильон, необходимы молодость и красота. Однако молодость и красота наряду с ярким макияжем делают женщину-телекомментатора «телеклоном», как их называют на профессиональном сленге, то есть ничем не примечательной «куклой». А то, что ничем не примечательно, всегда можно заменить. С молодостью и красотой работающая женщина заметна, но она не чувствует себя уверенно, поскольку качества, которыми она обладает, не уникальны. Но без них она становится невидимой она буквально «теряется на экране» («выпадает из картинки»).

Ситуация на телевидении символизировала и укрепляла профессиональную квалификацию красоты в целом: возраст не означал престиж, он означал исчезновение — 97% телекомментаторов в возрасте после 40 и сейчас составляют мужчины, а остальные 3% — это, как говорит Кристин Крафт, «женщины, которые не выглядят на свой возраст». Именно Кристин Крафт рассказала о том, что женщины-телекомментаторы постарше проходят через «настоящий кошмар», потому что становятся «недостаточно привлекательными для того, чтобы передавать новости». Но если женщина «красива», то все считают, «что она получила должность только благодаря внешности».

Итак, послание было сформулировано окончательно: работающие женщины на Западе становятся яркими и заметными, только если они «красивы», даже если они не отличаются профессионализмом или просто плохо выполняют свою работу. Если же они умеют хорошо делать свою работу, но при этом «некрасивы», их никто не заметит и их достоинства не принесут им никакой пользы. Но в конечном счете они могут быть и хороши в работе, и красивы, и все, что пожелаете, но по прошествии какого-то времени, постарев, они все равно исчезнут из виду.

Этот двойной стандарт по отношению к внешности мужчин и женщин каждое утро и каждый вечер давил на работающих женщин, всякий раз, когда бы они ни пытались участвовать в событиях «их» мира. Окно, через которое они смотрели на ход истории, было ограничено рамками их собственной проблемы. Любая попытка выяснить, что происходит в мире, приводила к тому, что женщинам напоминали: в мире происходит вот это.

В 1983 г. женщины получили убедительные доказательства того, что ПКК установлена официально, и вопрос только в том, как далеко дело может зайти на уровне законодательства. В возрасте 36 лет Кристин Крафт подала иск на своих бывших работодателей Metromedia Inc. в Канзас-Сити, обвинив их в дискриминации. Она была уволена на основании того, что стала «слишком старой, слишком непривлекательной и слишком непочтительно относится к мужчинам», цитирует Кристин Крафт своего нанимателя.

Процесс ее увольнения растянулся на месяцы, в течение которых от нее требовали соответствовать ПКК за счет ее личного времени и на ее собственные средства. В итоге с ней все равно разорвали контракт, сыграв на ее чувстве собственного достоинства. Каждый день в определенное время ее гримировали и подгоняли на ней одежду, которую она сама никогда бы себе не выбрала и за которую потом ее попросили заплатить.

Ни одному из ее коллег-мужчин не пришлось проходить через что-либо подобное.

Но другие женщины были согласны проходить через такие испытания. Крафт была публично унижена своими коллегами перед камерой. Одна предположила, что та лесбиянка. Диана Сойер (шесть лет спустя, когда она стала получать шестизначную зарплату, ее фотографию поместили на обложку журнала Times с заголовком: «Она того стоит?») спросила Крафт в одном из выпусков новостей, действительно ли та является «уникальной женщиной, которая не может ничего сделать со своей внешностью». Ее работодатели посчитали, что останутся безнаказанными, потому что реакция на дискриминацию такого рода обычно одинакова: чувство стыда, которое гарантирует молчание. Но в одном Metromedia ошиблись: они думали, женщина никогда не признается в том, что ее обозвали «уродиной».

Рассказ Крафт показывает, насколько глубоко в душу просачивается дискриминация, отравляя ее внутренний источник, откуда женщина черпает самоуважение: «На сознательном уровне я могла не реагировать на заявления о том, что я слишком непривлекательна, но тем не менее в глубине души я чувствовала, что в моем лице было что-то неприятное, если не сказать уродливое, что невозможно не заметить. Это довольно трудно — мило кокетничать, когда над тобой издеваются, выискивая в тебе одни лишь недостатки».

Наниматель не может доказать работнику, что тот некомпетентен, просто заявив, что это так. Но понятие «красота» коренится глубоко в нашей психике, там, где сексуальность смешивается с чувством самоуважения, и границы ее очень удобно очерчены, как что-то дарованное извне, что может легко исчезнуть. Поэтому, если все время говорить женщине, что она некрасива, то она может и впрямь почувствовать себя некрасивой, начать двигаться некрасиво и в конце концов, когда урок будет усвоен, стать некрасивой, особенно в ситуации, когда действительно важно ощущать себя красавицей.

Ни одна женщина не является красивой настолько — по определению, — чтобы быть уверенной в том, что она спокойно переживет судебный процесс, подобный тем, каким подвергались другие женщины: когда ее оглядывают с ног до головы, чтобы убедиться в том, что то, что с ней произошло, виновата исключительно она сама. Поскольку в красоте нет ничего «объективного», власть может там, где ей это нужно, с всеобщего согласия лишить вас «красоты». Чтобы добиться этого, женщину публично ставят на трибуну и приглашают свидетелей, которые должны подтвердить ее «некрасивость». И этот унизительный публичный спектакль может быть сыгран с любой женщиной любой профессии, стоит ей выдвинуть обвинение в дискриминации по признаку красоты.

Кристин Крафт проиграла процесс, хотя двое присяжных были за нее, но мужчина-судья отменил их решение. За то, что она решилась в открытую выйти на битву с законом, ее занесли в профессиональный черный список. Повлиял ли ее пример на других женщин, работающих на телевидении? «Существуют тысячи таких, как Кристин Крафт, — сказала мне одна женщина-репортер. — Но мы молчим. Ведь если тебя занесут в черный список, тебе не выжить».