Послышалась возня, затем возбужденный шепот:

– Ходила. Его дом выставили на продажу и дверь там отперта. Я заходила внутрь, осматривала комнаты, но книг нигде нет. Ни одной. Ты уверена, что они там были?

– Уверена. Ты осматривала подпол? Кладовые?

– Кладовые осматривала – пусто, а входа в подпол не нашла. Может, был у старика тайник?

Может, и был.

Как и когда Кимайран успел запрятать ценные манускрипты?

Сомнений в том, что он успел сделать это до собственной смерти, не возникало – иначе бы Брамхи-Джава не исходил яростью во время второго допроса, обрушивая на Тайру раз за разом одни и те же вопросы – где книги? Где книги? Ты ведь там работала – где его книги?

Фолианты были завещаны ей старым Учителем, и даже в том случае, если бы Тайра знала, в каком направлении они испарились из белокаменного дома, никогда бы не сказала об этом поганоглазому колдуну – именно так она его теперь мысленно называла.

Черные глаза. Обсидиановые. Холодные и непрозрачные, злые – плохие глаза, поганые.

Однажды она найдет наследие Кима – где бы оно ни хранилось – найдет, разгадает загадку, отыщет тайник и заберет.

Но сначала бы выйти…

– Как у тебя дела со здоровяком Рухи? Еще не оседлала его?

То была их постоянная шутка, начиная с тех времен, как Сари устроилась работать в Сладкий Дом. Она часто рассказывала об огромном, пузатом и бородатом мужчине по имени Рухи, чей чрезмерно толстый орган свисал почти до колен, и кто никогда не приближался к наложницам – просто приходил и сидел на мягкой подушке у стены. Однажды Сари обмолвилась, что не прочь была бы попробовать оседлать такого «жеребца», и с тех пор Тайра подтрунивала на эту тему.

– Нет. – Ответили ей раздраженно, но с улыбкой. – Он так и сидит. Смотрит-смотрит-смотрит.

– Ничего, будет еще время.

Охранники не показывались, и Тайра ценила каждую минуту, проведенную не наедине. От Сари, несмотря на запах апельсинового масла, пахло домом – улицами Руура, специями из лавок торговцев, чистой тканью и чуть-чуть едой.

– Расскажи мне о чем-нибудь. О чем угодно, пока есть время.

Подруга задумалась. Тот факт, что почти все свое свободное время, служа в Вакхши, не позволял ожидать, что Сари вдруг заговорит об астрономии, математике или тонких науках, и когда зазвучала первая фраза, Тайра почти не удивилась.

– Сегодня у нас на мраморном полу поскользнулась рыжеволосая Луя. Ударилась головой, представляешь? И теперь лежит в верхней комнате и не просыпается. Все боятся, что она умрет. А ведь молодая, красивая. Правда, красивая – одна из самых популярных. Никто не знает, что теперь делать…

Слушая печальные новости, Тайра автоматически переключилась в режим внутреннего зрения – мысленно отыскала Лую, запустила скан физического тела, отыскала наличие повреждений. Да, действительно – удар затылком, гематома… Луя не здесь – она зависла между мирами. Не замечая того, что по привычке ищет пути решения, Тайра запустила еще один процесс – определения срока жизни. Мысленно поставила в пространстве сияющую точку, назвала ее Луя, затем поставила два отрезка: лето девятьсот шестого года[5] и осень девятьсот шестого года – между отрезками сразу протянулась тонкая золотая нить – энергия жизни. Протянулась, не погасла, и, значит, Луя до осени проживет.

Тайра добавила еще одну точку – начало девятьсот седьмого года – золотая линия протянулась и туда – яркая. Свет ее даже усилился, на участке перед третьей точкой сделался зеленым, затем вновь превратился в золотой.

– Выживет ваша Луя, не переживай. Очнется, правда, нескоро, через несколько месяцев. – Как раз в тот временной отрезок, когда позеленеет энергия жизни.

Этого она добавлять не стала.

– Да? – Сари притихла, задумалась. По какой-то причине не стала спрашивать «откуда», просто помолчала и добавила. – Это хорошо, настоятельница обрадуется. Я ей скажу…

– Ничего ей не говори. Не про меня.

– Про тебя не буду. Скажу, чтобы продолжали ухаживать.

– А-а-а. Это скажи. Пусть лекари вводят ей еду – они умеют.

– Ага. – Вновь возникла пауза. Тайра слышала, как скрипят «шестеренки» – Сари искала новую тему для разговора. Через несколько секунд нашла. – Знаешь, я сегодня заходила к бабке Туаве – ну, той, что торгует пампушками – хотела купить для тебя несколько.

– И что?

– А то, что их нет – пампушек. Ни одной. Бабка пожаловалась, что у нее сводит руки, и не гнутся пальцы – из-за этого она не может замесить тесто, вот я и купила лепешек в соседней лавке. Нужно будет поискать другое место – побалую тебя в следующий раз.

– Здорово. Спасибо. Ты, главное, воды принеси.

– Это конечно.

В конце коридора протяжно скрипнула железная дверь – отразились от стен зычные голоса охранников.

– Ой, я побежала, пока не увидели. А то придется… расплачиваться.

Тайра встрепенулась.

– Конечно. Беги! Я буду ждать тебя, когда сможешь…

– Ага. Не грусти, я еще приду.

– Удачи тебе!

– И тебе. Все еще будет хорошо, вот увидишь.

– Конечно.

Проворно поднявшись с земли, укутанная с головы до ног в тулу, Сари подняла мешок и бросилась прочь от клетки – уже у самого выхода взметнулась вверх ее ладошка. Тайра помахала в ответ, чего растворившийся в солнечном свете силуэт уже не увидел.

– Приходи. – Прошептала пленница тихо. – И спасибо тебе за еду.

Шаги охранников приближались; постепенно растворялся в воздухе запах апельсина. Тайра сладко грелась мыслью о том, что под подстилкой хранятся запасы провизии, к которым она прикоснется ночью.

Ночью. Скоро. Пир.

Во тьме камеры, невидимые ни единой душой, сухие губы сложились в улыбку.

Мир Уровней. Нордейл.

Когда за окном послышался шум обрушившегося на асфальтированные дороги ливня, Бернарда проснулась, но глаз не открыла – она открыла их тогда, когда вслед за вспышкой молнии, осветившей комнату даже сквозь веки, раздался ужасающе сильный громовой раскат. Такой громкий и настолько близко, что, казалось, дрогнули и крыша, и потолок.

– Дрейк?

Похлопывание по прохладной простыне ладонью подсказало, что рядом никого нет. Дрейк находился где-то еще.

Дина перевернулась на бок и посмотрела на часы – 4:26. Утро. За окном темно, льет, как из ведра, в комнате пусто.

Хотя… нет, не пусто. Одетый в рубашку и брюки мужчина – тот самый, которого она ожидала найти голым и лежащим в постели рядом с собой, – сидел в кресле. Его серо-голубые глаза оставались открытыми, но зрачки и веки застыли неподвижно – Начальник Комиссии пребывал не то в состоянии транса, не то в глубокой медитации – в кресле, Бернарда уже знала это, – сидело тело, разум же находился где-то еще. Скорее всего, как и множество раз до этого, в поиске ответов на вопросы. Неизменно Вселенского масштаба.