– Рудольф Валерьевич, я к вам по делу, – наконец-то произнес Грабар.

Железный улыбнулся совершенно очаровательной улыбкой чеширского кота. Только не заграничного, а местного – ленивого и рыжего. Вроде милого, но все же опасного хищника, который только делает вид, что нежится на хозяйской перине.

– Я знаю, – ровным голосом произнес он, убрал за ухо русую с проседью прядь и поправил прямоугольные очки в тоненькой золотистой оправе.

Провидец хоть и не носил длинных волос, но и короткой стрижкой эту прическу назвать было сложновато. Весь Рудольф был сплошным противоречием. Худой, что ветер сдует и не заметит, но поглощающий сладости в таких количествах, что обзавидуется орда детишек. Педант и перфекционист в доме и на работе, но известный разгильдяй, когда дело касается правил провидения. Он их нарушал не потому, что они ему чем-то не нравились, а потому, что вообще забывал про их существование.

Под внимательным взглядом Железного Грабар почувствовал себя неуютно. Срочно захотелось встать и закурить. А еще походить туда-сюда по комнате, чтобы избавиться от напряжения. Однако присутствие Железного не давало вести себя как захочется. Поэтому приходилось сидеть недвижимой статуей и внимательно смотреть на собеседника.

Тот даже не думал торопиться. Все так же курил и пил чай. Щурился при свете желтых ламп, прислушивался к звукам, доносившимся с улицы.

Железный жил ближе к центру города, в здании, некогда гордо носившем звание гостиницы «Европейской», в девятнадцатом веке бывшей одной из лучших гостиниц на юге Российской империи. Окна его квартиры выходили прямо на улицу, где проносились машины и автобусы. Поэтому тишины здесь никогда не было. Даже ночью кто-то умудрялся проехать, нарушив ночной покой засыпающих улиц.

– Твоя Слышащая Землю серьезно вляпалась, – неожиданно произнес Рудольф, глядя на тлеющий кончик темно-коричневой сигареты. – Ей заинтересовались раньше, чем она выехала из Херсона.

Грабар насторожился. Он это знал. Сны Яны были слишком красочными и болезненными, чтобы не понять этого. Искренне хотелось надеяться, что все испытанные неприятные ощущения оставались в пережитых кошмарах, а хлопоты яви вытесняли их подальше.

– Кому она нужна?

Железный взял круглую печеньку, задумчиво повертел ее в пальцах, словно гривневую монету.

– Правильно спрашиваешь, Олежек. Именно нужна. Убийства – это только действия. Действия…

Ванильный дым вновь защекотал ноздри Грабара. Он глубоко вздохнул, про себя ругая провидца последними словами. Ну давай же, говори! Сколько можно издеваться? Железный бросил на него хитрый взгляд, и Грабар понял, что просто проверяют его выдержку. Скрипнув зубами, он поинтересовался ровным тоном, почти без эмоций:

– Какие?

– Действия убийцы – отдельно, жажда того, кто выходит из моря, – отдельно. Как ни крути, но Колесник слишком хороша в своем деле. И крепкий орешек. Ее хотят расколоть.

– А не пойти бы им? – вежливо поинтересовался Грабар, судорожно соображая, как вытрясти из провидца знания. Ведь добром же точно не скажет.

– Пойдут, – кивнул Железный, – только и Яна вместе с ними.

Грабар метнул на него злой взгляд:

– Не рано ли вы ее… хороните?

Железный театрально приподнял руки, но потом аккуратно сбил пепел в пепельницу из змеевика и затушил сигарету. Грабар только поморщился, глядя на это чистоплюйство.

– Упаси Трое и Сестра ее хоронить. Колесник – очень сильная. Город ее любит, земля слушается, крепко держит и никогда не уйдет из-под ног. – На его тонких губах появилась странная улыбка. – Но и, согласись, у нее много страхов. И чтобы их побороть – надо постараться.

При упоминании о городе Грабар скривился.

– Расскажите это некоему Даниле Александровичу, который каждый раз старается подстроить ей гадость. Да и что, не знаем мы, что ли, что Ромку он специально спрятал?

Железный приложил длинный гибкий палец к губам, призывая к молчанию.

Повисла странная тишина.

Из спальни, важно цокая коготками по паркету, вышел громадный серый котище. Посмотрел на гостя желтыми глазищами, перевел недоуменный взгляд на хозяина, мол, это что такое на моем стуле сидит?

– Босенька не очень любит людей, – сказал вдруг Железный. – Такой характер. Меня еще туда-сюда, а гостей – прям ужас какой-то. Но ты, Олежек, не бойся. Он человечиной не питается.

Кот тем временем в упор смотрел на Грабара, и тот чувствовал себя крайне неловко. Почему-то казалось, что котяра сейчас превратится в огромное чудовище и за милую душу поужинает Читающим Сны.

– А выглядит так… – начал Грабар, однако Бося демонстративно отвернулся и принялся сосредоточенно драть ножку дивана. На что, к немалому удивлению, Железный никак не отреагировал.

– Так вот, Олежек, – вновь заговорил Рудольф. – Городовой порой не объясняет своих действий, но ничего не делает просто так. Поверь, так надо. Все неспроста. Я не могу сказать прямо, но поверь – Рома в надежных руках.

Грабар про себя выругался и попытался успокоиться. Да уж, в надежных. Они все просто не знают, каково это: каждый день видеть напарницу, которая уже потеряла всякую надежду и постоянно смотрела с такой тоской в глазах, что становилось больно. Раньше было вообще жутко: Грабар не знал, выкарабкается ли Яна, но она сумела. Да.

– Ну что ж… Рудольф Валерьевич, посоветуйте. Что делать, чтобы не наломать дров?

Железный внезапно посерьезнел. Допил чай, шикнул на кота, и серое чудовище вдруг мгновенно послушалось.

– Советую не брыкаться, а постараться прислушаться. Чем больше Яна будет сопротивляться тому, что должно случиться, тем больнее будет. Сейчас ей кажется, что враг подошел слишком близко и надо действовать. Однако стоит еще раз внимательнее присмотреться: враг ли? Возле нее кружат две сущности. Надо сделать правильный выбор.

И тут же улыбнулся так, что у Грабара похолодело все внутри. Чертов провидец. Сколько ему лет? Хоть и выглядит, как престарелый пижон, но явно же по глазам видно – мудрость, сила, холод, от которого все сворачивается жгутом и хочется сорваться и сбежать подальше.

– С-спасибо, Рудольф Валерьевич, – прошипел Грабар, с трудом выдавливая улыбку и стараясь выглядеть вежливым, но получалось с трудом.

– На здоровье, – улыбнулся Железный, и снова захотелось исчезнуть. – Кушай – не обляпайся.

На слове «кушай» Бося шевельнул ушами и внимательно посмотрел на хозяина. Время еды – священно, время гостей – прошло. Поняв, что больше ему ничего не скажут, Грабар распрощался с Железным и покинул квартиру провидца.

Ночь выдалась неожиданно прохладной. Но, может, просто после сладкой и теплой комнаты ночной ветерок казался слишком резким, заставляя кожу покрываться мурашками. Вдохнув полной грудью, Грабар принялся подниматься от гостиницы на улицу Суворова. Несмотря на ночное время, здесь еще гуляли люди. Возле салона с работами местных художников и мастеров прикладных искусств стояло фортепиано. С табличкой: «Уличное пианино». Крышка, покрытая темным лаком, была открыта. Клавиши словно нажимали невидимые пальцы. Тихая мелодия навевала покой и умиротворение. Жители считали, что инструмент вывез какой-то чудак-благодетель, но Грабар знал, что это дело рук Настройщика Душ. Любит он это дело – открытое пространство, небо над головой, музыка и тысячи струн-душ, которые надо там подтянуть, там подкрутить, там заставить звучать громче.