Зажав одной рукой подбородок, Брю листал туда-обратно жиденькую и такую скрытную папку. Указатель причесан, документы, подтверждающие личность вкладчика, удалены. Отчет о встрече — только Липицаны сопровождались таковыми — зафиксировал время и место встречи между недобросовестным клиентом и недобросовестным банкиром, но не суть.

Капитал владельца счета инвестирован в офшорный управляемый фонд на Багамах — общепринятая практика для Липицанов.

Управляемый фонд принадлежит лихтенштейнской компании.

Доля владельца счета лихтенштейнской компании в виде предъявительских облигаций помещена в банк «Брю Фрэры».

Эти облигации надлежит передать одобренному заявителю по предъявлении надлежащего номера счета, неоспоримого удостоверения личности и, как уклончиво сказано, необходимого инструмента доступа.

За подробностями предложено обратиться к персональному досье владельца, что в принципе невозможно, так как последнее было сожжено в тот самый день, когда Эдвард Амадеус Брю, кавалер ордена Британской империи, номинально передал ключи от банка своему сыну.

Короче, ни формальной передачи, ни надлежащей процедуры, а просто «привет, это я» из уст счастливого обладателя шифра, водительского удостоверения и так называемого инструмента — и незадекларированная пачка сомнительных облигаций переходит из одних грязных лап в другие — идеальный сценарий отмывки денег.

#

— Вот только… — пробормотал вслух Брю.

Вот только в случае Григория Борисовича Карпова, бывшего полковника Советской армии, в роли одобренного заявителя — если он таковым окажется — мы увидим «земного изгоя», у которого сама мысль о заявлении своих прав вызывает отвращение и который, по крайней мере в душе, предпочел бы умереть от голода. А еще он идет ко дну, и мне надо только протянуть ему руку. Он верит, что я его спаситель и что без меня ему прямая дорога обратно в ад.

А перед его глазами все стояла рука Аннабель Рихтер — пальцы без колец, ногти по-детски коротко обрезаны.

Улицы опустели. Вечер пятницы. Митци играет в бридж. Брю глянул на часы. Мать честная. Поздно-то как. Но что считать поздно? Порой их игра заканчивается под утро. Надеюсь, она выигрывает. Для нее это важно. Не деньги, а сам факт выигрыша. Дочь совсем другая. Джорджи мягкотелая. Радуется, только когда проигрывает. Завяжите ей глаза в комнате, набитой парнями, и, если среди них есть безнадежный лузер, можете что угодно поставить на кон, через пять минут она с ним подружится.

А кто вы, Аннабель Рихтер из «Северного приюта»? Победительница или лузер? Если вы спасаете мир, то вероятней второе. Но ко дну вы пойдете, отстреливаясь до последнего, можно не сомневаться. Эдварду Амадеусу вы бы понравились.

Брю без раздумий набрал номер ее мобильного.

Первые признаки появления Иссы в городе отозвались эхом в тесной штаб-квартире Отдела по делам мигрантов города Гамбурга с высокопарным названием Центр по защите конституции — проще говоря, служба контрразведки — на четвертый день его блужданий по городу, ближе к вечеру, когда он, дрожащий и обливающийся потом, стоял под дверью Лейлы, умоляя его впустить.

Размещался Отдел, как его несколько пренебрежительно называли посторонние, не в главном здании загородного комплекса, а в дальнем конце территории, у самого ограждения из колючей проволоки: еще метр — и можно напороться. Непритязательным прибежищем команды в шестнадцать человек, усиленной исследователями, наружкой и водителями, служили бывшие эсэсовские конюшни, а рядом башня с вышедшими из строя часами, сваленные автопокрышки, запущенный сад.

При поддержке недавно сформированного в Берлине координационного совета, взявшего на себя миссию перестройки раздробленного на части, известного своей неэффективностью германского разведывательного сообщества, Отдел считался первой ласточкой амбициозного плана, призванного покончить со столь всеми пестуемой обособленностью различных подразделений во имя одного интегрированного и хорошо отлаженного механизма. Хотя на бумаге Отдел имел статус местного подчинения и не имел полномочий федеральной полиции, на деле он не отчитывался ни перед защитниками конституции в Гамбурге, ни перед штаб-квартирой в Кёльне, а исключительно перед столь же всевластным, сколь и малореальным управлением в Берлине, которое забрало в свои руки бразды правления.

Из кого же или из чего состояло это могущественное берлинское подразделение? Само его существование вселяло страх в окопавшиеся шпионские ведомства. В сущности, по крайней мере номинально, координационный комитет был всего лишь группой важных игроков, собранных из основных подразделений с целью улучшения общего взаимодействия после цепочки едва не осуществленных террористических акций на территории Германии. Его официальный вердикт, коему предшествовал шестимесячный подготовительный период, был спущен в виде рекомендаций в мозговые центры-близнецы национальной разведки, министерство внутренних дел и офис германского канцлера для принятия к сведению, — на чем все заканчивалось.

Или не заканчивалось.

Ибо в реальной жизни спущенные координационным советом рекомендации были равносильны мощному извержению вулкана — этакая модернизированная система командно-контрольного управления всеми большими и малыми подразделениями разведывательной службы во главе с координатором нового стиля — по кличке Царь — с беспрецедентными полномочиями.

Кто же мог быть назначен этим новым координатором?

Очевидно, кто-то из теневой когорты координационного совета. Да, но принадлежащий к какой из противоборствующих групп? С учетом того, что политическая стабильность Германии сделалась заложницей неустойчивой коалиции, в какую сторону он даст крен? Каких союзников, какую программу привлечет координатор для решения столь грандиозной задачи? Какие обещания придется ему выполнять? И к чьему голосу он станет прислушиваться, когда заработает новая метла?

Будет ли, к примеру, федеральная полиция по-прежнему брать верх над привыкшими держать оборону защитниками конституции в этой затянувшейся ожесточенной схватке за первенство в области контрразведки? Останется ли федеральная служба внешней разведки единственным органом, уполномоченным проводить тайные операции за границей? А если да, то очистит ли она свои ряды от сухостоя, то бишь бывших солдат и квазидипломатов, заполонивших все зарубежные офисы, — людей, в общем-то, неплохих, если речь идет об обороне немецких посольств в случае гражданских волнений, но совершенно непригодных в тонком деле вербовки агентов и координации всей подпольной сети.

Стоит ли после этого удивляться, что в атмосфере подозрений и озабоченности, охватившей все разведывательное сообщество Германии, отношения между таинственными непрошеными гостями из Берлина и вынужденно принимающими их в Гамбурге коллегами были в лучшем случае натянутыми, что проявлялось даже в повседневных мелочах, или что интерес к появлению Иссы у одних не вызывал никаких ответных чувств со стороны других? Если бы не развитое воображение — слишком развитое, по мнению некоторых — Гюнтера Бахмана, непредсказуемого главы отдела по делам мигрантов, тайный приезд молодого человека, называвшего себя Иссой, скорее всего, прошел бы незамеченным.