— Курита!

— Да.

— Вызови Ямадзаки!

6.45. Допросная комната № 3.

Может быть, тревожность, исходившая от Сики, распространялась на все вокруг, но выражение лица Кадзи тоже было немного более строгим.

Сики не стал садиться.

— Извините, что вызвал вас рано утром. Считайте, что это продолжение вчерашнего дневного допроса.

— …

— Инспектор Кадзи, где вы были и что делали пятого и шестого декабря?

— …Я не могу рассказать.

— Утром шестого числа вы были на платформе синкансэна на станции К. Это правда?

Кадзи побледнел.

— Куда вы поехали на синкансэне?

— Я не могу сказать…

Значит, действительно ездил.

— Полицейское управление сейчас в тяжелой ситуации.

— Я очень виноват…

— О том, что вы были на станции К., написано в сегодняшней утренней газете.

— Как!..

— Поэтому я и спрашиваю. Что вы собирались делать утром шестого числа?

Кадзи заморгал. Похоже было, что он не мог оценить истинный смысл вопроса Сики.

Заставить его рассказать не составит труда. Но, хотя Сики и считал так, в нем росло беспокойство. Вчера Кадзи дал ложные показания. А Сики развеял его сомнения, заявив, что не нужно волноваться. Кадзи, несомненно, прямодушно воспринял эти слова.

«Может быть, я смогу заставить его говорить без принуждения?»

Это было последнее орудие Сики. Но сейчас, когда ситуация зашла в тупик, дать понять Кадзи, что он в мягкой форме хочет передать ему свои намерения, представляется еще более подлым средством, нежели принудить его дать нужные показания.

Нет, не так. Неважно, какие средства он использует. Главное — он исполняет свои служебные обязанности.

Почему он должен жертвовать своим положением в полиции, к которому так долго шел, ради сидящего перед ним человека, с которым у него нет ничего общего?

Сики опустился на стул.

— Инспектор Кадзи, вы были одержимы желанием умереть.

Ему казалось, что это не его голос.

— Даже после неудавшейся попытки самоубийства вы постоянно думали о смерти.

Кадзи выглядел так, будто нашел то, что искал.

Ямадзаки отложил ручку и посмотрел на Сики. «Пожалуйста, остановитесь», — словно загремел в ушах старшего инспектора его беззвучный голос.

Сики продолжил:

— Шестого декабря, в поисках места, где умереть, вы бродили по улицам в пределах префектуры. Верно?

Губы Кадзи медленно задвигались.

— Да… Это так.

Всё. Одной истории больше нет.

В голове возникла картинка летнего дня. Разрушенный сарай для хранения сельскохозяйственного инвентаря. Отец сказал: «Ты же мужчина. Будь поласковее с матерью». Под обломками валялись книги. Разорванные. Покрытые грязью. Отец схватил их руками в рабочих перчатках и швырнул в огонь, в железную бочку…

Послышалось жужжание мухи.

Нет… Это звук ручки… Курита ведет протокол.

Сики дрожал мелкой дрожью. Он попытался встать, но пошатнулся. Сдавило грудь. Ему хотелось разорвать пиджак, рубашку и разодрать ногтями грудь.

— Прекрати… — Это его голос. — Прекрати!

Сики подлетел к столу помощника и схватил бумагу, лежавшую перед Куритой. Стал рвать ее. Еще, еще, еще, еще и еще… Показания Кадзи крохотными клочками рассеялись по полу.

Курита снова занял оборонительную позицию маленькой черепашки. Ямадзаки смотрел в потолок, чуть прикрыв глаза. В комнате раздавалось лишь тяжелое дыхание Сики.

Распахнулась дверь, и в помещение влетел Иё. На скулах его ходили желваки. Он находился в соседней допросной комнате № 4 и с помощью «волшебного зеркала»[18] наблюдал за происходящим.

— Ты уволен! Ты больше не занимаешься расследованием! Убирайся!

— Это моя комната! Сам убирайся! — невольно закричал в ответ Сики.

— Что ты сказал?.. Ну давай, повтори. Если скажешь еще раз, я пойму.

Сики не мог остановиться. Его уже нельзя было остановить.

— Да сколько угодно…

Это произошло, когда он начал говорить.

— Сики-сан! — закричал Кадзи. — Сики-сан, пожалуйста, прекратите! — Чуть не упав со стула, он склонился в поклоне, положив руки на пол. — Прошу вас! Пожалуйста, прекратите. Я скажу все, что произошло на самом деле. Я расскажу правду. Поэтому, прошу вас, не надо больше…

Глаза всех присутствующих устремились на Кадзи — Сики, Иё, Ямадзаки, Куриты. И только что вошедший в комнату Сасаока тоже уставился на Кадзи.

Тот закрыл глаза. На пол упала его слеза.

— Шестого декабря я действительно был на платформе синкансэна. Но никуда не поехал. Весь день я бродил и искал, где мне умереть. Я был в парках, универмагах, ходил на реку… Я искал место, где смогу умереть.

Сики широко раскрыл глаза.

— Кадзи-сан, вы…

— Это правда! — Кадзи коснулся лбом пола. — Это правда! Пожалуйста, поверьте мне, Сики-сан. Так и было! Так и было…

Кадзи замолчал, и допросная комната № 3 погрузилась в тишину.

Он «полностью признался».

История закончилась. Книга закрыта.

Утреннее солнце было ослепительным.

Когда Сики, спустившись по внешней лестнице, вышел на парковку, находившуюся за зданием, из служебного автомобиля выскочил Цутикура. Назначенный водитель слег с простудой, поэтому и сегодня старший следователь воспользовался услугами Цутикуры.

— Начальник группы Камата просил срочно позвонить!

Сики на ходу набрал номер мобильного телефона Каматы. Тут же его громкий голос ударил в барабанную перепонку:

— Такано ударился об оконное стекло! Ужасное кровотечение!

— Что?..

Он вернулся к действительности. В опустевшую голову сразу вернулись осознание себя начальником и чувство служебного долга.

Сики сел на заднее сиденье.

— Трогай! Больница Кумано.

— Что? Но…