«– И насколько это законно», – Просыпается Тот-кто-внутри, – «-документы надо смотреть, да законы выяснять».

– Закончил?! – Высунулся из дверей Сцаный Свинёнок, – Прасковья Леонидовна зовёт!

– Сейчас!

Наябедничает, что я сидел? А непременно! Натуру у него такая паскудская. Зато эвона как завернул – Прасковья Леонидовна зовёт! Не «подь сюды», а хозяйка. Он вроде как и не при чём. Сцыт. Как есть сцыт!

«– Это ещё не победа», – Ворохнулся Тот-кто-внутри, – «а начало долгой позиционной войны».

Глава 7

Столик мастера под самым оконцем, чтобы керосинку зазря не жечь, ить дорогой он, керосин-то. Сидит Дмитрий Палыч на свету, да башмак ладит. А ловко-то как! Хороший-то ён мастер, ничего не скажешь противу.

Ладит куски кожи, тыкает иглой с дратвой, да мурлычет под нос песенку. Спасибо Боженьке, что не в голос! Пущай вот так и будет, тихохонько, а то ажно ухи вянут от его песнопений.

Я тоже хлопочу – по хозяйству, значица. Прасковья Леонидовна дала с утра саморанешнего медяшки всяки-разны, что в хозяйстве есть – оттирать да полировать, значица. Накопилося.

Лёшка-то Свинёнок, он плачёный. Где сядешь на него, там и слезешь. По ряду нельзя хозяйство на него сваливать, так-то! Ведро нужное вынесть, воды натаскать иль самовар начистить, и всё, ряд! И дедушка у него, значица, есть. Проверяет.

А хозяйка сама ленива – страсть! Одно слово-то, что хозяйка. Где ж это видано, что медяшки блестючие в доме имелися, да не начищенные? Ну, окромя самовара. Их же, богачество такое, на видное место люди выставляют, чуть не в красном углу. А у хозяев медяшки аж патиной покрылись. Вот, полирую.

Хлоп! Низенькая дверца влепилась в косяк, с потолка на голову просыпался мелкий сор, и Прасковья Леонидовна тяжело ввалилась в комнату, разматывая платок. Полное, болезненно отекшее лицо её мрачнее тучи.

Вздохнув напоказ несколько раз, чисто корова рожающая, уселася на лавку. Сейчас! Учён уже – знаю, что делать надо-то! Месяц почитай в их доме проживаю, ужо не деревенщина лапотная. Москвич!

Тряпицу войлочную отложить и бегом в сени с корцом[27], да зачерпнуть ледяной водицы, разбивая ледок поверху, – Испейте с устатку, Прасковья Леонидовна! – С поклоном, как положено.

Тяжёлая оплеуха едва не сбивает с ног, а корец летит в угол, разбрызгивая воду.

– Пащенок! Застудить меня вздумал! – Хозяйка визжит, ну чисто свинья под ножом неумехи-забойщика, – С холоду зашла, а меня водой ледяной студить!? Изжить со свету хотишь!?

С неожиданным проворством она вскочила с лавки, подхватывая корец и принявшись охаживать им меня, норовя попасть по голове да по хребту.

– Тварёныш, байстрючёнок! Руками закрываться вздумал?! Смирно стой, кому сказала!

– Не ори ты, мать! – Хозяин аж привстал, стукнув кулаком.

– А, зараза! – Дмитрий Палыч затряс рукой, порезанной невзначай о сапожный нож, – Да чтоб тебя подняло и прихлопнуло! День так хорошо зачинался, и на тебе! Пришла! Варежку раззявило-то и завопила вороной простуженной!

– Я? Зараза!? Прасковья Леонидовна бросила корец и упёрла руки рыхлые бока, настраиваясь на долгий скандал, – Это я-то виновата, что мальчишку негодящего купил? Дёшево, дёшево… Десять рублёв заплатили, а ён вот дерзит!

– Ить сама прислужника захотела! – Мастер ажно задохнулся он гнева. Свалявшаяся его бородёнка распушилась, – А я те деньги не печатаю, а зарабатываю! Вот этими вот руками!

Для пущей наглядности он выставил вперёд руки, тёмные от постоянной возни с пропитанной дёгтем дратвой и в мелких белесых шрамиках от постоянных порезов.

– Овца ленивая, ни к чему не пригодная! – Начал яриться он, – Купи, купи! А пошто он нам? Мне? Так как фабрики эти сатанинские понаставили, так нормальному человеку и не прожить, как раньше-то! Я б и Алексея в ученики брать не стал, коли не платили за него! А этот вообще… ненужный! Из-за тебя брал, ты всё жалилась на здоровьице, да болести свои выставляла, яко щит! И корцом пошто лупишь? Сама приучила воду подносить! Сама, дура, оплошала, а на мальце отыграться хотишь!

– Да рази можно так при ём говорить, дурак бородатый! – Затопала хозяйка ногами, задыхаясь пуще прежнего и покрываясь красными некрасивыми пятнами, – После твоих-то слов что я для него?!

– Маменька, тятенька! – Из спальни выметнулась старшая Евлалия, – Не ругайтеся!

Переглядываемся со Свином и сбегаем на улицу, я даже в опорках одних выскочил, уже там обмотки крутил, да ботинки натягивал. Переглянувшись ещё раз, расходимся.

Дружками мы с им, значица, не стали. Но заключили это… как его?

«– Вооружённый нейтралитет. Перемирие», – Ворохнулся Тот-кто-внутри.

Точно! Нитралитет и перемирие! Свинёнок, значица, мне сильно здорово могёт в доме подгадить, но понял уже, что и я не прост. Я ого-го! После сцанки ещё сюпризы были, да много! Тот-кто-внутри много всяко-разных пакостей знает. Да и поколотить могу, коль с первого раза не понял.

Так и воевали, значица. Он мне нагадит перед хозяевами, я колотушек получу. Опосля он колотушек получает уже от меня, на улице. Да пакость какую в ночь почитай завсегда. А коли не получалась пакость-то, то всё едино Свинёнок ночку не спал, пакости ожидаючи. Всё едино пакость и выходила!

А спать хочется спокойно, значица, без опаски. Да и на улицу выйти хотца, да чтоб в любое время, а не только когда я в дому.

Ну вот и прижух Свинёнок, перестал гадить. А я, значица, в ответ. Бумаги не подписывали и на ладони не плювали, соединяючи их, а просто вот. Умишко-то есть.

Свинёнок, он конечно тот ещё стервь, но не дурак. Соображалка есть. Пакостная кака-то, но есть. Тот-кто-внутри говорит, что такому в чиновники идти надоть. Самое место, мол.

Но я о том молчу, а то вдруг? Возьмёт, да и устроиться куда-нито в полицейскую управу писарем, а тама и развернётся!

– Мишка! Пономарёнок! – Ору под окнами портняжной мастерской. Долго ору, ажно горло надсадил. Он ить другие дети во дворе есть, но иль делами своими заняты, иль по возрасту не сходимся.

Ну или девки. О чём с ними говорить-то? Когда малые совсем были, ладно ишшо. Когда подрасту, тоже наверно интерес свой найду в ентом. Ну, если на старших глядючи, подумать.

Интересно же им зажимать девок у сараюшек, да титьки с жопами мять? Ндравится тебе жопы мять, так свою и наминай. Всегда под рукой-то! Кака разница-то? Не, не понимаю…

Девкам, похоже, тоже ндравится. Ить визжат, но не шибко-то вырываются! Хотя енто смотря кто зажмёт! Симпатии, значица.

– Мииишкаа!

– Чегой тебе! – Высунулась из окна недовольная усатая рожа подмастерья, – Зайди по-человечески, да и спроси, хватеру из-за тебя студим!

– Ага, зайди!