Но все равно, когда Павел открыл дверь и Таня поняла, что он один, сердце радостно трепыхнулось.

Синичкин, увидев ее на пороге, просиял. Заулыбался, сжал в стальных объятиях:

– Ой, Татьяна, какими судьбами!

Она с удовольствием чмокнула Пашу в свежевыбритую, пахнущую хорошим лосьоном щеку. Улыбнулась:

– Ну, распугала я твоих девиц?

– Какие девицы? Один как перст! – фальшиво вздохнул Павел.

Но по легкому запаху духов в гостиной Таня определила: Пашина подружка ушла только что. Впрочем, еще раз: какое ей-то дело до его девиц?!

Она с удовольствием выпила кофе «а-ля Синичкин» – крепчайший напиток с большим количеством сахара. И, только сделав последний глоток, объявила:

– Похоже, Паш, у меня для тебя есть работа.

– Слушаю внимательно.

– Работа бесплатная. Но зато очень срочная.

И очень опасная.

* * *

Когда выехали на Ленинградку, Таня сказала:

– Пашенька, скажи Валере, пожалуйста, что твоя машина сломалась. И ты попросил, чтобы я тебя до его дачи подвезла.

Синичкин нахмурился:

– Он запретил тебе приезжать?

«Когда не надо, Паша соображает мгновенно», – с неудовольствием подумала Таня.

– Да нет, не в этом дело, – сыграла она (кажется, убедительно). – Просто ему не хотелось, чтоб я моталась туда-сюда.

Синичкин недовольно покачал головой:

– Подставляешь ты меня, Татьяна.

– Наоборот, помогаю, – со всей возможной искренностью проговорила она. – Как бы ты без меня этот Валерочкин коттедж нашел? Там, когда с шоссе съедешь, очень сложно, сплошные развилки…

Павел снова нахмурился. Но машина уже летела в районе Водного стадиона – и что ему оставалось делать? Выспрашивать у Татьяны дорогу, потом отправлять ее назад, а самому голосовать – ловить частника на залитом солнцем проспекте? И Павел только махнул рукой.

– И еще я тебя попрошу, – сказала Таня, переходя на пятую передачу. – Посматривай, пожалуйста, не едет ли за нами кто.

Павел пробормотал:

– Ну, ты артистка…

Однако все ж таки высунул руку в открытое окно и стал подстраивать под себя правое зеркальце заднего вида.

* * *

– Где она?

– Ее мы пока не нашли.

Дача наверняка напичкана микрофонами. И хотя генерал был уверен: ни у кого в отношении его нет никаких подозрений, все равно предпочитал не рисковать. Вдруг его решили послушать для профилактики – как время от времени слушали всех.

Поэтому они с Кобылиным прогуливались по асфальтовой дорожке, прихотливо извивающейся на территории участка среди самого натурального леса. Только трехметровый зеленый забор метрах в двадцати от них (да асфальт под ногами) напоминали о том, что они находятся на облагороженной дачной территории.

– Вы ее ищете ?

– Конечно.

– Плохо ищете.

– Делаем все, что можем.

– Нет, не все.

Генерал остановился – его собеседник тоже.

Генерал повернулся к нему – Кобылин покорно стоял, глядя в сторону.

"Шваль, – мелькнула гадливая мысль. – Впрочем…

Разве у меня есть выбор?"

Он схватил собеседника за отвороты рубашки. Приблизил свое лицо к нему. Прошипел:

– Нет, ты не все делаешь, Кобылин. Не все! Знаешь, чем это для тебя кончится ? Знаешь ?!

Он постепенно начинал говорить все громче, распаляясь от собственной власти и безнаказанности.

– Ты у меня на нары пойдешь, Кобылин, понял?! На нары! Ты, кажется, забыл – что на тебе висит ?! Забыл – кто твой бог и повелитель?! А?! Ну, отвечай! Кто твой бог и повелитель?!

– Вы, – покорно сказал тот.

– «Вы» – что ?

– Вы, – жалко пролепетал Кобылин, – мой бог и повелитель.

– То-то.

Генерал почувствовал на секунду сладостное, почти оргастическое удовольствие от унижения собеседника.

На душе полегчало. Наладилось дыхание, и день как будто бы стал ярче, полыхнул всеми красками: изумрудной травой, лазурным небом, ослепительно белыми облаками.

Не оглядываясь на собеседника, генерал зашагал дальше. После вспышки гнева сердце билось чаще, а все тело заливало тепло. Собеседник семенил рядом, отставая от него на шаг.

– Три дня тебе даю, – уже спокойно сказал генерал. – Три. Найдешь мне толстяка и… – Он сделал паузу, глубоко вздохнул. – И девчонку. Девчонка важнее. Понял?

– Так точно.

– Что понял?

– Толстяк и девчонка. Девчонка важнее.

Генерал устало махнул рукой:

– А теперь ступай с глаз моих, Кобылин.

Собеседник тут же круто, как по команде «кругом», развернулся и быстро пошел по дорожке по направлению к воротам.

* * *

Таня и Павел прибыли в «укрывище» Валерия Петровича Ходасевича в тот час, когда дачники уже снимались с мест – ехали по направлению к Москве. Шоссе в сторону столицы стояло наглухо.

– Люблю ездить против часа пик! – весело сказала Таня.

– Ты вообще все против любишь, – буркнул Паша. – Против правил, против того, о чем тебя просят…

– Молчи, философ, – беззлобно огрызнулась она. – За «хвостами» лучше посматривай.

До особняка добрались без приключений.

Когда Таня запарковала свою временную разъездную машину посредине шефского газона, на крыльцо особняка вышел отчим. В интерьере богатого «новорусского» дома он смотрелся вполне органично: этакий нефтяной топ-менеджер, которому выпало счастье разбогатеть на левых продажах «черного золота»

Олицетворение сытости и благодати.

Однако когда он увидел падчерицу, его круглое лицо выразило крайнее неудовольствие.

– Здравствуй, Пашенька, – бросил он и протянул Синичкину руку.

– Здравствуйте, Валерий Петрович.

– Проходи в дом.

Татьяна замешкалась, выходя из машины (да и страшновато было являться пред очи отчима). Валерий Петрович не поленился, сошел с крыльца и потопал по направлению к ней. Синичкин тем временем исчез в доме.

– Я же просил, Татьяна, больше здесь не появляться, – ледяным тоном проговорил отчим.

– У Пашки машина сломалась.