Проснулся я от ужасающего рева ветра. Испуганно кричат матросы, вода, как хлыстом, стегает по лицам. Кое-кто из команды пробует убрать парус, но фал защемило в бейфуте, рей никак не опускается. Я вскочил и схватился за какую-то снасть. Небо за кормой было черным-черно, но впереди, разгоняя тьму, все еще ярко сверкала луна. При ее свете я увидел, как на нас стремительно надвигается огромный, футов в двадцать или даже выше, вал, увенчанный пенистым гребнем, который насквозь пронизывали серебристые лучи. Гонимый грозным шквалом, этот – уже на изломе – вал мчался вперед под чернильно-темным небом. В следующий миг черный силуэт нашего вельбота взметнулся ввысь, и на дау обрушилась гигантская масса пенящейся воды; я изо всех сил держался за канат, раскачиваясь, как флаг на ветру.

Огромный вал схлынул. Мне казалось, будто я пробыл под водой долгие минуты, на самом же деле прошло всего несколько секунд. Я посмотрел вперед. Большой парус, сорванный шквалом, трепетал в вышине, словно громадная раненая птица. На мгновение шум притих, и я услышал отчаянный вопль Джоба:

– Ко мне, в бот!

Я успел нахлебаться воды, с трудом соображал, но все же, собравшись с духом, бросился на корму. Дау быстро погружалась в воду. Вельбот яростно крутился под кормовым подзором; я увидел, как в него спрыгнул араб Мухаммед, наш рулевой. Схватив буксирный канат, я отчаянным рывком потянул бот и прыгнул вслед за ним. Джоб поймал меня за руку, и я повалился на днище. Чтобы дау не утянула нас за собой, Мухаммед выхватил свой кривой нож и перерезал канат – в следующее мгновение мы уже плыли по тому самому месту, где только что находилась дау.

– Боже! – закричал я. – Где же Лео?.. Лео! Лео!

– Его снесло, сэр, да спасет его Господь! – проревел Джоб в мое ухо, но в неистовом вое ветра его голос прозвучал тихим шепотом.

В полном отчаянии я ломал руки. Лео погиб, а я остался в живых, чтобы оплакивать его.

– Осторожно, сэр! – возопил Джоб. – Еще одна волна!

Я обернулся и увидел, что нас нагоняет второй гигантский вал. «Хоть бы он утопил меня!» – горестно подумал я. Странно зачарованный, наблюдал я за его продвижением. К этому времени луна была уже полускрыта клочьями туч, но я все же различил на гребне всесокрушающей водяной горы что-то темное – должно быть, обломок кораблекрушения. Волна затопила вельбот чуть ли не по самые края. Но он недаром был построен с водонепроницаемыми отсеками – да благословит Небо их изобретателя! – и продолжал плыть, как лебедь. В пенной кипени я снова увидел какой-то темный предмет – он мчался прямо на меня. Я протянул правую руку, чтобы защититься от него, и, как тисками, сжал запястье чьей-то руки. Человек я очень сильный и крепко держался за борт, но под тяжестью плавающего тела мою руку едва не вырвало из плечевого сустава. Еще пара секунд – и я либо разжал бы пальцы, либо меня утянуло бы за борт, но и этот второй вал схлынул, оставив нас по колено в воде.

– Вычерпывайте воду! Вычерпывайте воду! – прокричал Джоб, подкрепляя этот призыв собственным примером.

Но я не мог в тот миг присоединиться к нему: случайный луч света озарил лицо человека, которого я спас из морской пучины. Он то ли лежал на днище, то ли плавал в воде.

Это был Лео. Лео, живой или мертвый, возвращенный волной из самой пасти смерти.

– Вычерпывайте воду! Вычерпывайте воду! – вопил Джоб. – Или мы сейчас пойдем ко дну!

Я вытащил из-под банки прикрепленный там большой жестяной черпак, и мы все втроем энергично принялись за работу: речь шла о спасении нашей жизни. Яростный ураган швырял бот, как щепку, клочья пены и брызги воды ослепляли нас, но мы работали как одержимые, подбадриваемые отчаянием, ибо и отчаяние может подбадривать. Минута! Три минуты! Шесть минут! Бот понемногу облегчался, и, на наше счастье, больше таких огромных валов не было. И вдруг сквозь ужасающие взвизгивания урагана стал пробиваться однообразный глухой рев. О силы небесные! Буруны!

В этот миг снова заблистала луна – на этот раз позади оставленной шквалом тропы. Над израненной грудью океана неслись ее зазубренные дротики, и в полумиле по направлению к берегу мы увидели белую полосу пены, за ней – неширокое пространство зияющей черноты, а дальше – еще одну полосу пены. Это были буруны; все явственнее и явственнее слышался рев: вот они уже перед нами – белокипенные, грозные, как оскаленные челюсти самого сатаны.

– Правь рулем, Мухаммед! – заревел я по-арабски. – Мы должны попробовать пройти.

Я вырвал весло из уключины и жестом показал Джобу, чтобы он сделал то же самое. Мухаммед переполз на корму и схватился за румпель. Джоб иногда развлекался греблей на реке Кеме: хотя и не без труда, но весло он все же вытащил. Бот повернулся носом к приближающейся пенной полосе; то зарываясь в воду, то выныривая, он несся вперед стремительно, с быстротой скакуна. Прямо перед нами первый ряд бурунов казался чуточку поуже, чем справа или слева, – здесь, видимо, глубина была больше. Я повернулся и показал на этот просвет.

– Правь туда, Мухаммед! – выкрикнул я.

Рулевой он был очень искусный, хорошо знакомый с многочисленными опасностями этого коварного побережья. Он навалился на румпель всем своим тяжелым телом и уставился на пенящийся ужас: глаза его, казалось, вот-вот выпрыгнут из орбит.

Тем временем лодку разворачивало направо. Достаточно было отклониться в ту сторону ярдов на пятьдесят, как вздыбленные бурлящие волны неминуемо поглотили бы бот. Мухаммед уперся ногой в банку с такой силой, что пальцы его ноги расплющились. Бот изменил направление, но недостаточно. Я крикнул Джобу, чтобы он табанил, и сам начал изо всех сил грести веслом. Бот наконец отозвался на наши усилия, и как раз вовремя!

Господи помилуй, мы уже среди бурунов! Несколько минут невыразимого страха и волнения. Со всех сторон могучие пенные волны – кажется, это злые духи восстали со дна своей океанской могилы, чтобы покарать незваных пришельцев. Помню, один раз бот даже закрутило, уж не знаю, что нас спасло, – чистая случайность или искусство Мухаммеда, но только бот успел выправиться, прежде чем нас накрыл бурун. И еще один – сущее чудовище! Мы буквально пронырнули сквозь него. Дикий радостный вопль араба – и мы уже в относительно спокойных водах, между двумя рядами оскаленных зубов моря!

Бот, однако, вновь полузатоплен, а не более чем в полумиле от нас – вторая бурунная полоса. Мы принялись ожесточенно работать черпаками. К счастью, буря уже совсем утихла, и при ярком свете луны мы увидели скалистый мыс, который вдавался в море на полмили или больше, так что эта вторая полоса бурунов казалась его продолжением. Во всяком случае, они кипели у самого его подножия. По-видимому, мыс, постепенно спускаясь в океан, образовывал целую цепь подводных рифов. Над оконечностью мыса, не далее мили от нас, высилась какая-то странная скала. Мы уже успели вычерпать всю воду, когда, к моей величайшей радости, Лео открыл глаза и сказал, что его одежда свалилась с кровати, а ведь пора вставать и идти в часовню. Я велел ему закрыть глаза и лежать спокойно, что он и сделал, не имея ни малейшего понятия о происходящем. Это неожиданное упоминание о часовне растравило в моем сердце сильную тоску по уютной кембриджской квартирке. Какого же дурака я свалял, покинув ее! Эта тоска возвращалась потом еще несколько раз со все возрастающей силой.