— Ты просто злюка. Он же не виноват, что все в него влюбляются.

— Не пользуйся он таким успехом, я симпатизировала бы ему гораздо больше.

— Что, зелен нынче виноград? Он не нравится тебе, потому что нравится всем остальным?

— Я не говорила, что он мне не нравится. Я имею в виду: в нем нет ничего такого, что может не нравиться. Просто иногда мне хочется, чтобы у него выскочил прыщ, или у его машины лопнуло колесо, или чтобы он свалился в воду со своего катера.

— Нет, ты просто невыносима! В конце концов ты выскочишь замуж за какого-нибудь книжного червя в очках с толстенными стеклами — как донышко у бутылки.

— Собственно, с такими я преимущественно и общаюсь.

Они посмотрели друг другу в глаза, а потом вдруг расхохотались.

Джейн сказала:

— Сдаюсь! Перед твоим напором мне не устоять.

— То же самое я могу сказать про тебя, — ответила Лори. — Ладно, пойду-ка я завтракать.

Когда она уже распахнула дверь, Джейн внезапно позвала: «Лори!» — и тон у нее был совсем другой, так что Лори замерла и оглянулась, держа руку на ручке двери.

— Лори, ты как, в порядке?

Лори молча смотрела на сестру. Они никогда не были особенно близки, не поверяли друг другу свои тайны, и Лори чувствовала, что Джейн пришлось сделать усилие, чтобы это сказать. Она понимала, что в ответ ей надо тоже пойти навстречу, изменить привычной сдержанности, однако то была ее последняя защита от пустоты, от пронзительного чувства утраты. Дай она слабину, и у нее из глаз потоком хлынут слезы и она проплачет весь остаток дня.

Лори почувствовала, как что-то захлопнулось у нее в душе, — словно щупальца анемона, которые втягиваются внутрь от малейшего прикосновения.

Она спросила:

— Ты о чем? — сама понимая, что голос ее звучит слишком холодно.

— Ты же знаешь. — Бедняжка Джейн выглядела обескураженной. — Дед… — Лори молчала. — Мы… мы все понимаем, что тебе сейчас тяжелее всего, — растерянно пробормотала сестра. — Ты была его любимицей. А сегодня, сейчас… Я сама хотела перенести свадьбу. Я была не против зарегистрироваться в ратуше. Эндрю тоже согласен. Но мама с папой… они наверняка бы расстроились…

— Ты не виновата, — сказала Лори.

— Я не хочу тебя расстраивать. Я не хочу, чтобы из-за нас ты переживала еще больше.

Лори повторила:

— Ты не виновата. — А потом, поскольку больше сказать ей было нечего, вышла из комнаты и затворила за собой дверь.

Утро тем временем продолжалось. Дом, из которого вынесли почти всю мебель, казался совсем незнакомым, его наводняли чужие люди. Приезжали поставщики, у дверей останавливались фургоны, на лужайке расставляли столы, бокалы сверкали на солнце словно сотни мыльных пузырей. На маленьком грузовичке приехала дама из цветочного магазина — она добавляла финальные штрихи к букетам, которые составляла весь вчерашний день. Роберт отправился на станцию встречать тетю Бланш. Одного из детей стошнило. Отец Лори не мог найти подтяжки, а ее мать в который раз продемонстрировала свой строптивый нрав, в последний момент объявив, что ни за что не появится на людях в шляпке, которую заказали специально к ее платью матери невесты. В доказательство она спустилась в этой шляпке вниз — злосчастный головной убор был сшит из ярко-розового шелка оттенка азалии и напоминал колпак поваренка.

— Я бог знает на кого в нем похожа, — причитала мать.

Лори видела, что она вот-вот разразится слезами, поэтому все бросились ее утешать, говорить, что она выглядит потрясающе, что с соответствующей прической и нарядом шляпка произведет настоящий фурор. Когда приехал парикмахер, мать все еще колебалась насчет шляпки, однако появление нового человека отвлекло ее от переживаний и она позволила увести себя наверх.

— Отлично, — сказала Лори отцу. — Что может быть лучше для разгулявшихся нервов, чем визит парикмахера? Думаю, она скоро успокоится.

Отец, приглаживая рукой редеющие волосы, внимательно посмотрел на Лори.

— А как ты? В порядке? — спросил он. Он постарался произнести это вскользь, однако Лори знала, что отец имеет в виду, и это было невыносимо. Она сделала вид, что не поняла его:

— Ну, у меня-то шляпки нет, только бутоньерка.

Лори увидела, как изменилось его лицо, и горько раскаялась, однако прежде чем она успела сказать еще хоть слово, отец под каким-то предлогом вышел из комнаты и говорить было слишком поздно.

Из ресторана для них привезли ланч; вся семья расселась за привычным столом и стала есть непривычную пищу: заливное из цыпленка, картофельный салат и бисквит, пропитанный вином, в то время как обычно на ланч у них подавались суп, хлеб и сыр. После еды все пошли наверх переодеться; Лори расчесала свои шелковистые волосы, свернула их в узел на затылке и закрепила сбоку большую камелию. Надела нижнюю юбку, а поверх нее — длинное светлое платье, застегнула длинный ряд крошечных пуговичек на корсаже. Дополнила наряд ниткой жемчуга, взяла букетик подружки невесты и подошла посмотреться в большое зеркало на дверце шкафа. Из зеркала на нее смотрела какая-то незнакомка: очень бледная, с длинной шеей, темными кругами под глазами и лишенным выражения лицом. Она подумала: Я выгляжу так с того дня, как умер дед. Кажусь закрытой, недоступной. Я хочу поговорить о нем и не могу. Пока не могу. Пусть пройдет этот день, пусть все закончится — тогда, возможно, я и смогу. Но не сейчас.

Она открыла дверь, спустилась по лестнице и постучалась в спальню матери. Лори вошла и увидела, что мать сидит перед трюмо и красит ресницы тушью, готовясь надеть ту самую шляпку. Волосы, только что тщательно уложенные парикмахером, завитками обрамляли ее лицо. Мать выглядела очень хорошенькой. Глядя в зеркало, она встретилась с Лори глазами. Потом развернулась на своем пуфе и долгим взглядом посмотрела на младшую дочь. Дрогнувшим голосом мать сказала:

— Дорогая, ты выглядишь потрясающе.

Лори улыбнулась.

— Ты на это не рассчитывала?

— Ну что ты! Просто я внезапно ощутила прилив материнских чувств. Я очень тобой горжусь!

Лори наклонилась ее поцеловать.

— Я оделась слишком рано, — сказала она. Потом добавила: — Ты тоже потрясающе выглядишь. А шляпка просто очаровательна.

Мать взяла ее за руку.

— Лори…

Лори выдернула руку.

— Только не спрашивай, в порядке ли я. И не говори про деда.

— Дорогая, я все понимаю. Мы все по нему скучаем. У всех в душе огромная пустота. Он должен был быть с нами сегодня, а его нет. Но ради Джейн, ради Эндрю, ради самого деда мы не должны горевать. Жизнь продолжается — он не хотел бы, чтобы что-нибудь испортило этот день.

Лори сказала:

— Я не собираюсь ничего портить.

— Тебе сейчас тяжелее всех. Мы это знаем…