А вот припарковаться тут не так просто. Объехав три раза вокруг закрытой территории дома, я плюнула и поставила четырехколесную радость очень далеко от пункта назначения и иду пешком. Это хорошо, ведь я могу в своей пустой голове хоть придумать, как разговор поддержать про развод.

Я ожидала увидеть всё. Девушек, много девушек, много белых рубашек, сурового дядю Диму, но не это.

Первое, что бросается в глаза — он в футболке и спортивных штанах.

— Дима, ты как? — он, по-моему, вчера умер и восстал из ада.

— Нормально, — хрипит, морщится, наверное, ему очень больно говорить.

— С кем ты живёшь? — мой вопрос нас двоих застал врасплох. Ему даже очень больному стало смешно.

— Ты на развод подаёшь, какая разница, — держась за горло прохрипел он.

— Большая разница! Если ты вдруг умрёшь до конца праздников, я стану вдовой! — воплю я и понимаю, что за кошмар свалился на мою голову!

— Документы там, — показывает рукой на столик в гостиной. — Раздевайся.

— Что? — я в шоке. Он как массажист. Маньяк.

— Чай попьем, и я тебе дам все контакты моего адвоката.

Гора с плеч. Ну если даст контакты, то почему бы не раздеться и не попить чай.

Я миллион раз смотрела на окна в этом доме. Конечно, понятно, это элитное жилье, и все что видно, это в первую очередь — роскошь.

Роскошь в каждом окне. В этом доме вы не встретите люстру в виде белой инопланетной кастрюли с тремя розами по бокам. Здесь, что не люстра, то произведение искусства. Что ни потолок, то лепнина не лепнина. Все стильно, модно, богато. Но я и подумать не могла, что в одном из таких окон живёт взрослый одинокий больной муж.

— У тебя очень красиво, — я не вру. Тут все серо белое. Модное премодное. Не как у меня в комнате.

— Спасибо, — опять хрипит. Мне больно его слушать. Кажется двери в нашем сарае не такие скрипучие, как его голос. И ему больно говорить. Я вижу. А ещё ему, по-моему, и стоять то больно.

— Чем ты лечишься? — мое проявление заботы его удивляет, он смотрит с недоверием и отвечает:

— Чаем.

Нет, это не вариант.

— Дима, пойдем ты покажешь кухню и где, что лежит и аптечку хотя бы, — конечно я не доктор, но помочь больному могу. Я вообще двух дневные курсы первой помощи окончила. Так-то!

Смотрит на меня. Долго уже смотрит и приподнимает свою бровь. Видно, думал, стоит ли меня пускать к аптечке или к кухне.

— Я не могу тебя оставить в таком состоянии одного, это по-человечески неправильно, — я бываю искренней. Может иногда слишком. Он откровенно удивился и пошел, наверное, в спальню. Я за ним. Да спальня.

Красиво. Ни каких ковров, ни каких люстр, шторы красивые, а за ними просто потрясающий вид из окна. В комнате все, что должно быть у холостяка. Большая кровать, спит только на половине, вторая аккуратно застелена, две прикроватные тумбочки, телевизор на пол стены и все. Спальня маленькая, но уютная.

— Кухня в другой стороне.

— Да?

— Угу, — поворачивается и смотрит на меня как-то странно.

Иду на кухню. Ну конечно это кухня под стать хозяину. Строго, модно, крайне современно. Быстро адаптируюсь и нахожу чашки, окей. Начало положено. Чайник. Где чай и аптечка и хотя бы лимон?

Чая в этом доме не осталось, о чем говорит пустая коробочка из-под него. Я как макака облазила всё — чая нет. В холодильнике ужас ужасный. Пусто. В аптечке бинт, градусник и парацетамол. Неужели так можно жить?

Видно, ему совсем плохо, спит, трогаю голову, конечно, кипяток.

Хоть и поворчал, но таблетку выпил и уснул крепко-крепко.

Сижу рядом, трогаю постоянно его голову, как будто у меня целебная рука и ему станет легче. Легче стало, таблетка сбила температуру. А что делать мне? Уехать это как-то по-свински. Тем более, пока спит, даже не попрощавшись. И будить не хочу, жалко.

Ушла.

Слышу стук двери и снова проваливаюсь в сон.

Просыпаюсь, слышу какой- то шум в доме. Мне все равно — я просто не могу встать. Снова засыпаю.

Опять просыпаюсь от того, что меня кто-то будит.

Кто эта женщина? Ещё одна, Настя рядом.

Пытаюсь, понять, что вообще происходит.

— Дима, я скорую вызвала, ты просто очень сильно бредишь, и температура не спадает, — просто фантастика. Скорая.

Меня осмотрели всего вдоль и поперек, послушали, пощупали. Настя все это время стоит какая-то нервная. Давно она тут? Она же вроде уходила.

— Ангина, — это больше похоже на приговор, а не на диагноз.

Слушаю все в пол уха. Голова ужасно болит.

— Что же вы милочка, такую панику то подняли. Все лечится, — это они сейчас Настю стыдят, я так понимаю.

— Извините, но я беспокоюсь о нём, ему же ведь плохо совсем, он горел, а я сбивала, сбивала температуру, а она опять поднималась, — какая она трогательная сейчас. А могла бы и пощечину дать, чего же стесняется.

— Сейчас укол сделаем, температура немного упадет, — меня как будто нет. Просит оголить зад. Укол.

— Настя ау, — зову я, очень неприлично так смотреть на место укола. Уже медперсонал это замечает.

— А, чего? Извини, я задумалась. Я это пойду, у меня там бульон варится, — засмущавшись говорит она и покидает спальню.

— Жена у вас просто уникальная, к нам в карету скорой помощи через оператора умудрилась дозвонится, чтобы мы ехали быстрее.

— Она может.

В голове все плохо укладывается. Откуда ангина, откуда Настя, откуда врачи.

Кое-как добрел до туалета, обратно и снова уснул.

Первое, что я вижу, открыв глаза: рядом калачиком свернувшись спит Настя. Накрыв ее одеялом и приняв душ иду на кухню за кофе. Только собираюсь включить кофемашину, как влетает сонная спасительница.

— Нет, нет, нет! Никакого кофе! Я бульон сварила! Иди ложись, я тебе сейчас все принесу.

— Хорошо, — иду и ложусь, за мной так никто никогда не ухаживал. Но я и не болел так никогда, то есть вообще никогда. Это первый раз, когда меня смог кто-то или что-то свалить.

— Мммм спасибо большое, очень вкусно, — это нереально вкусно и не больно. Я могу говорить, мне лучше.

— Самый обычный куриный бульон, но мне приятно, что мой кулинарный шедевр тебе понравился. Скажи мне пожалуйста, у тебя кто-то есть? Ну чтобы приехали сюда к тебе? — она застаёт меня врасплох. Конечно, у меня есть все. Но приехать ко мне …

— А зачем? — я правда не особо понимаю.

— Ну как зачем? Кушать тебе готовить, в магазин сбегать, мало ли что!