Бен притянул меня к себе.

– Хотел бы я, чтобы здесь были мои родители!

– Когда Фредди принялся размахивать младенцем, – сказала я пуговицам на рубашке мужа, – твоя мамуля решила бы, что Господь услышал ее молитвы.

– Пусть бы увидели, какой выдержанный и воспитанный у них сын. Я счастлив, Элли!

А я голодна. Неужели в минуты треволнений меня всегда будут одолевать муки голода?

– Держи, – пальцы Бена сомкнулись на моей руке. Истерзанный букет переместился в его ладонь, а на моей расцвела шоколадная роза.

Бен не смотрел на меня – он расправлял лепестки букета.

– Попробуй и скажи, как тебе нравится.

– На нас же все смотрят… – Я пожирала шоколадный цветок, увы, глазами.

– Дома всем перепадет. Я сделал двести девяносто одну – по одной на каждый день с тех пор, как мы знакомы.

– Медовый месяц начался? – игриво прокричала снизу Доркас.

Должно быть, от голода у меня помутилось в глазах, потому что прямо перед носом вдруг поплыли радужные пятна. Ветер утих, колокола смолкли, воцарилась звенящая тишина.

– Ты уверен, что я должна ее съесть, а не засушить на память в альбоме? – растроганно спросила я, быстро откусила от розы лепесток и сунула остальное Бену.

– С ванилью не переборщил? – озабоченно поинтересовался он.

Я могла бы запросто испоганить ему день и весь последующий год, сказав «да».

Мое кольцо сверкнуло на солнце. Мы женаты. На самом деле женаты! (Какая разница, помню ли я хоть слово из сказанных у алтаря?!) Ветер коснулся моего затылка. Я улыбнулась Доркас, посмотрела на небо – и мне на лоб шмякнулись первые капли дождя. Надо мной склонилось лицо Бена.

Смех исчез из его глаз, они стали темнее, но сверкали еще ярче, чем всегда. В них было столько страсти, что у меня перехватило дыхание. Я пригладила его темные волосы. Любимый. Ну посмеялся он над выходкой болвана Фредди, подумаешь, я ведь мечтала, чтобы у моего мужа было чувство юмора. К тому же он очень расстроился из-за упрямства своих родителей, хотя я уверена, что они совершенно очаровательные люди, на свой, конечно, ханжеский и лицемерный лад. Смуглое лицо Бена еще ниже склонилось надо мной. Церковные куранты отбили четверть часа.

– Двести девяносто один день, час и тридцать семь минут, – прошептала я в его восхитительно теплые губы.

– Отличный кадр! – завопила Доркас. – Надо бы его увеличить! Мамуле с Папулей будет что поставить на пианино.

– Ты счастлива, Элли? – спросил мой муж.

– Безумно! – Наша семья успела закалиться, пройдя огонь, воду и медные трубы.

– Вы, двое! – Джонас протопал вверх по лестнице. – Так и собираетесь стоять и таращиться друг на друга весь день или все же вспомните о гостях и заглянете домой?

– Сейчас! – Я протянула Джонасу руку и помогла влезть на последнюю ступеньку.

– Отлично, – фыркнул он, – Не дай бог остаться с семейкой наедине, я ведь могу забыться и ненароком сыпануть кому-нибудь крысиного яду.

Доркас принялась складывать свой треножник, Джонас поспешил ей на помощь. Я отобрала у Бена букет и помахала Роуленду, пытаясь привлечь его внимание. Но в этот момент на него обрушилась тетушка Астрид, воплощенная элегантность, в великолепном норковом манто и черной шляпе с вуалеткой. Астрид ткнула рукой в замшевой перчатке в сторону своей ненаглядной дочурки Ванессы, картинно примостившейся у мраморного надгробия. Я поуютнее прижалась к Бену и позволила себе минутку самодовольного блаженства. Неужели мамаша с дочкой никогда не поймут, что сногсшибательной фигурки и кукольного личика маловато для того, чтобы привлечь настоящего мужчину?

Толпа постепенно рассасывалась, люди направлялись к веренице машин, стоявших у ограды. Через боковую калитку в церковный двор ввалилась компания гогочущих подростков. Наверное, члены молодежной организации при церкви Святого Ансельма. Я слышала, что они собираются по пятницам. Должно быть, именно их выглядывал Роуленд…

– Элли, Бентли, мои ненаглядные! – Миссис Швабухер взлетела к нам в облаке розового тюля и горностаевых хвостов. – Элли, душечка! Какая же ты красавица! Хотя мясца нарастить не помешало бы! А Бентли хорош, как всегда!

– Скорбите, что пришлось вычеркнуть меня из картотеки? – Бен улыбнулся ей и получил еще один поцелуй.

– Не могу вам передать, как я счастлива! Настоящая рождественская сказка!

Все в ней – от прабабкиных духов до энергичной доброты – напоминало мне о том дождливом дне, когда я сидела в ее уютном кабинетике, похожем на пудреницу, и умоляла подыскать мне кавалера, дабы предстать перед родственниками во всеоружии.

– Мы обязательно как следует поговорим на банкете.

– Я бы с наслаждением, дорогая, но моя внучка с минуты на минуту должна родить, а я обещала перерезать пуповину. Ничего не поделаешь, придется вас покинуть, но… – миссис Швабухер запнулась, – может, оно и к лучшему. Люди непременно начнут расспрашивать, кем я вам прихожусь.

Мы с Беном энергично возразили, но она сделала нам знак замолчать.

– Мои дорогие, я горжусь работой своего «Сопровождения» и тобой, Бен, как своим бывшим сотрудником, но маленькие городки – все равно что Галерея Шепота в соборе Святого Павла. Если принять во внимание сегодняшний розыгрыш… Мой вам совет – никому не рассказывайте, как вы познакомились. Говорите, что вас свела старая добрая тетушка.

Дождь застучал крупными каплями. Появился шофер миссис Швабухер с зонтиком.

– Берегите друг друга, – напутствовала добрая старушка. – Не дай бог простудитесь! Кстати, о здоровье… ваш домашний врач, случаем, не этот ужасный мистер Бордо? Не для того я вас соединила, лапочки, чтобы с вами приключилось что-нибудь дурное. А теперь в путь, Джеймс! – Она подхватила шофера под локоть и была такова.

Оставшиеся у церкви зеваки поднимали воротники пальто и раскрывали зонтики. Многие поспешно трусили к машинам. Я слышала, как дядя Морис и тетя Пулу уговаривают Джилл ехать с ними. Вот черт! Они наверняка вообразили, будто ее отношения с их драгоценным Фредди настолько серьезны, что можно стрельнуть у Джилл полсотни фунтов.

– Нельзя, чтобы Джонас промок, – сказала я Бену, но беспокоиться не стоило. Доркас, повесив на шею свой фотоаппарат, застегивала на Джонасе пальто.

Роуленду повезло меньше: громовым голосом тетушка Астрид заверяла викария, что их знакомство непременно продолжится.

– Правда, Ванни?

– Надеюсь, мамочка.

Ветер усилился и теперь дул с пронзительным свистом. Внизу ревело и билось о скалы море. Небо совсем потемнело.

– Домой! – скомандовал Бен. Но стоило нам сойти со ступенек, как из-за надгробий выскочили подростки и осыпали нас конфетти. Мне померещилось, что я попала внутрь калейдоскопа.