– Просто мимо проезжала, решила заглянуть.

– Не понимаю.

Почувствовав в голосе мужа достаточно сильное волнение, яразозлилась на себя за то, что говорю лишнее, и тут же постаралась исправитьситуацию:

– Знаешь, тут много людей с нашего злосчастного рейсапохоронено. Я решила навестить их могилы.

– Ян, ну ты что, совсем с ума сошла? Хватит заниматьсяерундой. Они умерли, а мы должны жить. Понимаешь?! Их уже нет. И вообще, у тебяже сего–дня день рождения.

– Милый, не ругайся. Я должна была сюда за–ехать. Я скороеду домой.

– Я не ругаюсь. Я очень сильно беспокоюсь за твое душевноесостояние. Я хочу, чтобы сегодняшний день рождения мы встретили вдвоем вхорошем настроении. Хватит уже вспоминать то, что произошло. Главное, что мыоба остались живы.

– Дорогой, все будет, как ты захочешь.

Вспомнив о том, как я всегда обожествляла Матвея, твердила,что он самый-самый, жила им до по–следнего, восхищалась его манерами,привычками, вкусами, я подумала о том, что Аскольд заслужил те слова, которыеон скорее всего уже давно хотел от меня услышать.

– Аскольд, я тебя люблю, – вырвалось у меня.

– Что ты сказала?

– Я тебя люблю.

– Как же мне не хватало этих слов! Ты сделала меня самымсчастливым мужчиной на свете. Спасибо тебе за эти слова. Яна, хватит шататьсяпо кладбищу. Возвращайся домой, к той жизни, которую мы с тобой вели все этигоды.

Я стояла у могилы, рассматривала свою фотографию и кориласебя за то, что не купила цветов. Говорят, к покойникам лучше всего приходить сцветами…

Мир Анны был разрушен крушением самолета, и в этом миребольше не было места тем чувствам, которые вызывал Матвей. И от этой мысли мнехотелось упасть на собственную могилу, свернуться по детски калачиком ибессильно заплакать.

Я пристально смотрела на свою фотографию и думала о том, чтоесли бы после крушения самолета не привела бы Матвея в чувство, не била бы егопо щекам и не трясла за плечи, он бы так и не пришел в себя. Его могила была бырядом.

Закурив сигарету, я почувствовала, как затряслись мои руки,и вспомнила весь тот ужас, который мне довелось пережить. Как в кино, кадр закадром…

…Хаос и жуткая давка. Оставшиеся в живых люди бросаются каварийному выходу. Толкаются, глотают дым, пытаются выбраться из самолета.Из-за дыма ничего не видно. Матвей теряет сознание от страшного удара поголове, я пытаюсь освободиться от ремня, но замок, как назло, заело. Тогда ярасстегиваю ремень Матвея, трясу его за плечи, хлещу по щекам. Когда Матвейоткрывает глаза, я плачу от страха и говорю, что мы родились в рубашках. Износа течет кровь, и я понимаю, что он сломан. Да и рот представлял собойсплошную рану. Матвей встает, хватает меня за руку. Я признаюсь, что у менязаело ремень. В этот момент недалеко от нас возникает стена огня. Проход каварийному выходу завален телами погибших и багажными сумками. Оставшиеся вживых пассажиры пробираются к выходу, перелезая через кресла. Из-за сильнейшегозадымления люди как слепые – рвутся к аварийному выходу на ощупь. Вдалекезвучат команды стюардессы. Сквозь дым мне уже не видно Матвея, но я нащупываюего руку. Прошу мне помочь. Умоляю…

– Аня, я жить хочу! – Увидев огненную стену, Матвейвырывает руку и хрипит: – Извини.

Сказав это, он разворачивается ко мне спиной.

– Матвей! – кричу я, задыхаясь от дыма. – Матвей,не бросай меня! Не оставляй меня умирать!!!

– Анька, извини! – откуда-то издалека доносится хриплыйголос моего любимого мужчины.

– Матвей, не бросай!!!

– Ань, я жить хочу!!! – услышала я в ответ.

…Это последний эпизод моей некогда счастливой семейнойжизни. Так закончилась жизнь, в которой мне было ничего не нужно, кроме НЕГО.Даже не верится, что этот человек был смыслом всего, без него я не представляладальнейшего существования. До Матвея с мужчинами меня могла связывать толькопостель. Цинично, но если кто-то хотел от меня большего, я всегда говорила отом, что секс – это еще не повод для знакомства. И только с Матвеем все былосовсем по-другому. После каждого нашего свидания я приходила домой в страхе оттого, что эта встреча окажется последней. Матвей сразу прочувствовал, что я егособственность, и я совершенно этому не противилась, потому что настолько еголюбила, что согласна была быть пылью на его ботинках. Только бы остаться с ним.Я подчинилась ему сразу и, как верная собака, терпеливо ждала с работы. Я былавлюблена как кошка.

Сейчас, стоя у своей собственной могилы, я уже не могуоднозначно ответить на вопрос, любил ли меня когда-нибудь Матвей. Скорее всегонет. Просто привык ко мне так, как обычно привыкают к людям. А женился по тойпричине, что знал: я буду идеальной женой, ведь добрее и нежнее меня не было вцелом мире. Ему даже нравилось со мной ссориться, ведь я всегда первая просилапрощения и давала понять, что я без него не могу. Мне всегда казалось, онобязательно оценит мою жертвенность и придет к выводу, что лучше меня нет.Конечно, я понимала, что уже давно потеряла себя, но для меня важнее былонаходиться рядом с любимым человеком. И все же, несмотря ни на что, время,проведенное с Матвеем, было лучшим в моей жизни. Я боготворила его, и теперьуже не важно, что он не любил меня. Он просто мною пользовался. Я любила и непросила ничего взамен. Не суждено нам было нарожать кучу детей и жить долго исчастливо.

И все же планета вертится. Каждый день в этом мире ссорятсяи мирятся миллионы пар. Вот распалась и еще одна: я и Матвей.

Годы борьбы за жизнь и за внешность сделали меня совершеннодругим человеком. Теперь я уже не отношусь к числу тех людей, для которыхпредательство любимого сродни концу света. И пусть былая любовь запомнится навсю жизнь. Пусть! Боль со временем притупится, а однажды исчезнет совсем. Отлюбви останутся только воспоминания. Я СТАЛА СИЛЬНОЙ. Не каждый умеет любить, ине каждому это дано. Потеряв рай и пройдя ад, я наконец-то обрела силу.

Прошлого уже не изменить. Я знаю, что никому не нужнаслабой, несчастной и страдающей. Я нужна другим людям сильной. Я не буду большеискать смысл жизни. Я просто буду жить осмысленно.

Я смотрела на свою могилу и думала о Яне. Она лежала одна вхолодной земле.

– Прости, но теперь я должна жить за тебя.