– И?

– Никакого «и», – фру Торкильдсен на секунду умолкла, – прошло еще какое-то время, и моряк пришел в паб поблагодарить собаку за то, что та спасла ему жизнь.

– То есть собака прославилась только потому, что умудрилась по запаху отличить живого человека от мертвеца?

– Наверное. По крайней мере, так рассказывали. В молодости я смотрела фильмы про Лесси. Если мне память не изменяет, в них она обычно разыскивала пропавших детей. Но вот кроме этого…

Фру Торкильдсен направилась на кухню. Я уже наелся до отвала, поэтому следом не пошел, а вместо этого лежал и слушал, как она открывает холодильник, достает уже початую бутылку, наливает себе бокальчик, ставит бутылку обратно в холодильник, берет бокал и возвращается в гостиную. А вернувшись, она огорошила меня короткой, ничего не значащей фразой:

– Антарктическая экспедиция Амундсена!

Произнесла она это с какой-то непонятной решимостью, вроде как с восклицательным знаком, но спокойно и уверенно. И после сразу умолкла, точно вот эти три слова мне все прояснили.

– Что такое антарктическая экспедиция Амундсена? – спросил я.

– В моем детстве все знали эту историю. О норвежцах, которые первыми достигли Южного полюса, потому что ехали они на собаках. И они опередили англичан, хотя те не сомневались, что доберутся первыми, ведь они были сильнее и у них имелись тракторы. Вот такая собачья история. Ха-ха!

– А почему до этого… канифолиса надо было непременно добраться первыми?

– До полюса, Шлёпик. А не канифолиса. Руаль Амундсен и его спутники сели в сани, запряженные собаками, и отправились на Южный полюс… Это такой… Ну, в общем, Южный полюс. Как же объяснить-то? Южный полюс расположен в самом низу земного шара. Он находится на огромном континенте, который целиком покрыт льдом.

– Это на юге лед?

Да у фру Торкильдсен, похоже, разум помутился.

– Понимаешь, если уехать очень-очень далеко на юг, то там постепенно будет все холоднее и холоднее. С другой стороны земного шара так же холодно, как тут.

– Какая разница, какая разница, как ни крутись – повсюду задница.

– Можно и так сказать, – согласилась фру Торкильдсен.

– А зачем он?

– Южный полюс? Да особо незачем. Просто есть себе, и все. Его еще называют последним местом на земле. В былые времена людям важно было туда добраться. Причем каждый хотел оказаться там первым. И удалось это Руалю Амундсену и его собакам. Но лично мне кажется, что Южный полюс – это просто белое пятно в белых льдах.

– И какие у него были собаки?

– Не знаю. Ездовые собаки.

Я предпочел не сообщать фру Торкильдсен, что уж до этого-то я и сам додумался.

– Может, это были гренландские собаки?

Сам того не желая, я втянулся в эту вообще-то не особо занимательную историю о Руале Амундсене и его собаках, которые первыми добрались в какую-то глухомань. Потому что гренландские собаки – это настоящие собаки, тут уж не придерешься.

Назвать гренландскую собаку крутой все равно что назвать кошку глупой. То есть сильно преуменьшить ее качества. Нету на этом земном шарике, облепленном с двух сторон снегом, других собак, настолько же похожих на старого доброго волка. И не уверен я, что родился тот волк, который сравнится с гренландской собакой в ее среде обитания. А среда обитания у нее практически где угодно, главное, чтобы там были снег и лед. С другой стороны, среда обитания – понятие вполне себе конкретное. Стоит гренландской собаке покинуть Гренландию, и она перестает быть гренландской собакой. Это каждый знает. Или, по крайней мере, обязан знать.

– Они ели собак, – сказала фру Торкильдсен.

– Кто ел собак? И с какой стати они их ели? – Я постарался оградить фру Торкильдсен от всколыхнувшихся во мне ощущений и сохранить спокойствие, хотя от слов «ели собак» по хребту у меня, от головы до кончика хвоста, будто электрический разряд пустили.

– По-моему, я верно все запомнила, так оно и было, – продолжала фру Торкильдсен. – Кажется, им недоставало жизненно важных витаминов, и чтобы компенсировать их нехватку, одну или двух собак пришлось умертвить. Еды-то на Южном полюсе нет, только лед и снег.

– Сколько?

Одно из положительных качеств фру Торкильдсен – это способность не стесняясь признать:

– Не знаю.

Это она сказала смело, потому что потом добавила:

– Впрочем, это мы легко выясним.

Вообще-то собакам зря приписывают такое обостренное чувство вины или стыда. Это не только мое мнение – проводились научные эксперименты, в которых подопытным людям (шикарное выражение!) показывали фотографию собаки и говорили, что собака эта натворила что-то не то. Нет, овец не душила, скорее раздербанила мусорку или лужу напрудила посреди комнаты.

На самом же деле за собакой на снимке ничего такого не числилось. Просто кто-то взял и сфоткал собаку, и если та в этот момент о чем-то и думала, то едва ли о своих прегрешениях. Вероятнее всего, думала псина о том, что скоро ей дадут поесть. Однако же те, кому эти снимки показывали, непременно умудрялись разглядеть в собачьих глазах «вину» или «стыд».

Разумеется, собаки иногда выглядят пристыженными и ходят тише воды ниже травы. Поднимите лапу те, кому такое поведение незнакомо! Однако в большинстве случаев причина этого не этика и не мораль, а то, что собаки умнее, чем кажутся. Они замечают, что люди недовольны и сердятся. Назовем это, если угодно, эмпатией. И коль у Шарика хватит мозгов, он поймет, что человеческое недовольство и растерзанная в отсутствие хозяина подушка напрямую взаимосвязаны. Чтобы чувствовать стыд, собака должна четко представлять, что такое правильно и неправильно. А этого собака не представляет, пускай даже вас она и ввела в заблуждение. Если повезет и собака вам достанется по-настоящему умная, то, возможно, она научится различать «желательное» и «нежелательное».

Не стану утверждать, будто собаки психопаты. Скорее, социопаты, как и все остальные живые существа, даже самая распоследняя амеба: все мы рождены со стремлением поднять над головой трофей, кричащий, что обладатель его – властелин мира. Никто не спорит, что владеют этим трофеем люди, однако те, похоже, забыли, что трофей дается не раз и навсегда.

Какой бы славненькой и безобидной ни выглядела сидящая в сумочке и больше смахивающая на плюшевую собачка, ею тоже управляют инстинкты и стремление утвердиться во главе своей стаи. Собака не делает этого по одной-единственной причине: она критически оценивает собственные шансы захватить власть, но оценивает она их непрерывно. И конечно, есть еще и такие, кому подобные умозаключения не по зубам, – чихуахуа и прочая мелочь – они скалят эти самые зубы и злобно рычат на собак, которые в два счета могли бы их сожрать.

Согласен, забавная ситуация, но замените мелкую шавку доберманом – и довольно скоро он устремится в бой. Обычно так и происходит. Собаки смелеют и медленно, но верно захватывают власть сперва над детьми, потом над матерью, а дальше – если, конечно, гонору хватит – переключаются и на отца. Остановиться просто не в их силах. И вот в один прекрасный день, когда семья мирно ужинает, Шарик вдруг решает, что час настал. Он запрыгивает на стол, опускает голову и смотрит отцу семейства прямо в глаза. При этом он рычит так, что мать с детьми быстренько ретируются, а обстановка накаляется. Честно говоря, драться Шарику неохота. По его разумению, всем будет лучше, если власть перейдет к нему в лапы мирным путем. Ну да, естественно, мы же с тобой столько раз выгуливали друг дружку все эти годы, разве нет? Поэтому давай-ка поджимай свой невидимый хвост и пяться из-за стола – и никто не пострадает.