Но она не ушла, вы представляете? «Людмила Александровна, вас не брошу!» Да какая там прислуга – сестра! Член семьи, дорогой человек, без нее бы мы пропали, не справились. Да что там – если бы не Верочка, меня бы уже просто не было! Ни меня, ни моего мужа.

Все удрученно молчали. «Вот тебе и гладкая, модная, благополучная женщина, – подумала Лиза. – Сколько на свете горя! И Томины проблемы не проблемы, а так, ерунда, – кажется, она и сама об этом задумалась А уж мои!»

– Все, девки! По последней! – Тамара разлила по стаканчикам остатки коньяка. – А ты, Мил, героиня! А с виду не скажешь.

Мила махнула рукой.

– Какая там героиня. Вот Боречка мой настоящий герой! Нет, всякое было – и жить не хотел, и умолял отдать его в пансионат. Уговаривал, чтобы я не губила свою жизнь, просто гнал меня из дома, да и нашу Верочку уговаривал уйти. Дурачок! – улыбнулась Мила и утерла слезу. – Глупый ужасно! Не понимает, что жизнь без него… Да какая там жизнь без него? Я по маме скучаю, а уже через день думаю – скорее бы домой, к своему Борьке, обнять его. В общем, девчонки, я очень счастливая, потому что я жить без него не могу.

Резко встав с места, Мила вышла в проход и пошла к туалету.

Лиза и Тамара молчали.

– Вот такие дела, – тихо сказала Тамара. – А я-то думала, важная такая, неприступная, высокомерная. С гонором, короче. А она? Обалдеть, да? А разу не скажешь.

Лиза кивнула.

Мила вернулась умытая, бледная и очень смущенная своими откровениями. Все чувствовали неловкость. Кажется, даже простоватая Тома была смущена.

– Ну а ты, Лизон? – вдруг встрепенулась Тома. – Чё молчишь, а? Все про нас выведала, все разузнала, а сама в кусты?

От возмущения Лиза почти задохнулась:

– Это я выведала? Это я разузнала? Да я хоть один вопрос задала?

Мила расхохоталась:

– Ох, Тома, Тамара! Ну ты, честное словно, даешь!

– А что, не так? – обиделась Тома. – Я чё, не права? Нечестно! Про нас все узнала, а про себя молчок. Прям сплошные секреты!

И, обиженно фыркнув, она отвернулась.

– Да какие там секреты, – примирительно улыбнулась Лиза. – У меня вообще все прозрачно! Заурядная, обыкновенная судьба, таких сотни тысяч! Был студенческий брак, очень друг друга любили, но не срослось. Виноваты сами – молодыми были, неопытными. Родили дочку, Маруську. Дочка удачная, живем с ней вдвоем. Папа умер, когда мне было пятнадцать. Мама живет одна, вернее, со своим мужем. Маруська студентка. Ну что, отчиталась? А то во враги меня записали! А мне и вправду рассказывать нечего… Серая у меня судьба, серая, как мышиная шкурка.

– А в Питер чего? По делам? – не успокаивалась Тамара.

«Вот и ешь чужие пирожки! – усмехнулась Лиза. – Получай!»

– По делам. Наверное, можно и так сказать. Жених там у меня. В смысле, возлюбленный. Замуж зовет. А я все не решаюсь переезжать, жизнь свою резко менять. У меня хорошая работа, мама и дочь. И подруги. Как я без них?

– О себе думай! – хмуро сказала Тамара. – О себе, а не о дочке и о подружках! Замуж зовет. Ни фига себе, а? Тебе сколько? За сорок? Да нет, выглядишь ты хорошо! Но все же за сорок! А тут свободный мужик да еще в загс не против пойти. И ты думаешь? Пьет? Или так, выпивает?

Лиза удивилась:

– Пьет? Да нет, не замечен. – Она улыбнулась. – Он вообще положительный, и даже очень! А насчет думаю… Думаю, да. А как мне не думать? Я же не девочка. И мне есть что терять. – Погрустнев, она отвернулась к окну.

Мила дремала, прислонившись к стеклу.

Задремала и Тома, откинувшись на подголовник и приоткрыв рот. Раздался короткий, но громкий всхрап, и Лиза улыбнулась.

«Следующая станция Бологое. Поезд прибывает через десять минут. Стоянка поезда одна минута», – объявили по радио.

Лиза еще раз оглядела новых приятельниц, и одну и вторую.

Готовясь к остановке, поезд замедлил ход. Словно стоя на краю обрыва, словно готовясь к смертельному прыжку, Лиза выпрямила спину и на секунду прикрыла глаза. А потом решительно вскочила. Резким движением стянув свою сумку, она заторопилась к выходу. У двери оглянулась – Мила и Тома по-прежнему спали.

«Ну и отлично! – подумала Лиза. – Так куда проще».

Дверь открылась автоматически, и она вышла в тамбур.

– Выходите? – не скрывая удивления, спросила симпатичная проводница в кокетливой пилотке. – Вы же до Питера?

– А я вот решила… сойти! Точнее – решилась.

Проводница не ответила – мало ли на свете чудны́х!

Поездишь – такого насмотришься! А эта вроде с виду нормальная, обычная симпатичная тетка. Ехала в Питер – и на тебе, решила сойти! Придурошная, наверное. Ну да бог с ней.

Поезд плавно и мягко остановился, двери открылись.

Лиза легко сошла на перрон, огляделась. На полукруглом бежевом здании вокзала горели белые буквы – «Бологое».

«Бологое, Бологое, Бологое, это где-то между Ленинградом и Москвой», – улыбнулась она и уверенно направилась к зданию вокзала.

Во-первых, очень хотелось кофе, а во-вторых…

Во-вторых, ей показалось, что жизнь только начинается и все еще впереди. И что-то еще непременно должно случиться…

Очень хотелось в это верить.

Вошла, как всегда, на цыпочках, тут же одернула себя: идиотка. Подавила вздох, но не смогла подавить тяжелое презрение к себе. Аккуратно сняла плащ и туфли. Туфли поправила, чтобы рядышком, в линеечку. Глянула в зеркало, поправила и без того гладкую голову – строгий, ровный пробор, волосок к волоску, низкий пучок. Высокий лоб. Челка – занавеска глупости. О господи, какая же чушь! Надела тапки и осторожно пошла по бесконечно длинному, темному коридору.

Дверь в комнату свекрови была приоткрыта – ну как же, не дай бог пропустить что-то, не поучаствовать, не отпустить едкие комментарии, не сделать замечания. Ксения Андреевна сидела в любимом кресле и пила чай. Кресло, огромное, глубокое, с высокой и неудобной спинкой, обитое давно потускневшим и потертым шелком, когда-то было малиновым, а теперь бледно-розовым, было громоздким и занимало полкомнаты. Но завести разговор о том, чтобы его поменять, и в голову не приходило. То есть в голову приходило, но решиться завести разговор было немыслимо.

Гуся вообще никогда не заводила разговор первой – хорошо помнила первый, навсегда запомнившийся урок. Сразу после свадьбы, кажется, дня через три, она, совсем юная – только исполнилось восемнадцать, – к тому же безумно влюбленная, и оттого сверкающая и счастливая улыбка не сходила с лица, – влетела в комнату свекрови без стука.

– Ксения Андреевна! Мы хотим поменять диван! Этот совсем неудобный. Утром не разогнешься – так болит спина! Думаю, надо купить легкий, типа книжки!