Даже не одни во Вселенной, просто – «мы одни». О Вселенной они ничего не знали. На самом деле, не вполне даже верно утверждать, что они так думали. Как и в случае со всеми прочими фундаментальными положениями, им просто не приходило в голову, что может быть кто-то еще.

Причина у заблуждения была предельно простая: планета Криккит вращалась вокруг солнца на самых задворках Галактики. Дальше нее шли целые парсеки пустоты – и только потом начиналась другая Галактика, такая далекая, что почти что невидимая. А между Криккитом и остальной частью собственной Галактики пролегало облако космического мусора, такое плотное, что сквозь него в любое время дня и ночи не было видно ровным счетом ничего.

Жителям Криккита не приходило в голову тратить время на то, чтобы смотреть на небо, потому что смотреть там было не на что. Ничто не цепляло глаз, не интриговало и не заставляло воображение работать. Пустота – и ничего более.

Днем, само собой, восходило солнце, но всякий, кто глазел на него слишком долго, потом терял способность видеть что-то еще, и этого было достаточно, чтобы отпугнуть от процесса даже самых любопытных.

Да и сам Криккит был миром столь прекрасным, столь полным цвета, света и жизни всех видов, что у Криккитов (так называли жителей планеты) не было никаких поводов смотреть на пустоту или размышлять о ее значении. Не о чем было размышлять. Для них небо почти что не существовало.

Они были счастливы. Они жили в мире. Они работали в полях, чтобы добыть себе пропитание, строили приятные глазу дома, писали музыку, рисовали картины. Спросите криккита, чего он хочет от жизни – и он ответил бы «да вот этого всего», демонстрируя, что все, что надо, у него уже есть, и он этим вполне доволен.

В облачном ночном воздухе не было мерцания звезд. Теплый бриз проносился над песчаными пляжами. Планета, на первый взгляд, казалась уютно-ординарной – если не обращать внимания на огромные буквы, пылающие в небе.

В сотне ярдов от линии моря открылась дверь, и доктор, Романа и К-9 шагнули за порог. Они пошли к пляжу по мелководью. Доктор и К-9 большую часть пути спорили о двери.

– Это ведь виртуальная дверь, К-9, ты что, не мог поставить ее чуть поближе?

– Ответ отрицательный. Кроме того, хозяин, море – тоже виртуальное.

– Болтай больше! Мои носки промокли!

– Исключено, хозяин.

– Еще как! Промокли насквозь!

Романа первой оказалась на берегу.

– Никого из вас не смущают эти здоровенные буквы в небе? – спросила она.

Доктор поднял глаза.

– Ерунда, – пожал он плечами. – Это просто сопроводительный текст от матрицы.

Вот какие слова складывались из пламенеющих литер:

– Тонко, – заметила Романа.

– Следи за небом, Романа.

– Звезд нет. Что странно, так как светового загрязнения тоже не наблюдается. Заметь, небо ясное. Может, все дело в погодных условиях…

Доктор щелкнул пальцами, и горящая надпись изменилась:

– А, теперь понятно, – кивнула Романа. – Что ж, очаровательно! Из-за отсутствия света извне они возомнили себя не просто центром Вселенной, но самой Вселенной. Это вывело их солипсизм на глобальный уровень – далеко за пределы амплифицированного эгоизма.

Доктор потер подбородок.

– Совершенно верно. У них, наверное, было много поэтов-декадентов. А ты, сдается мне, прочитала слишком много книг.

– «Слишком много» книг не бывает, – парировала Романа, прыгая по отмели. – Какое все-таки странное место. – В этот раз щелкнула пальцами она.

Надпись на небе сменилась:

– Я поменяла шрифт, – сказала Романа, – и убрала большие буквы. Мне не нравится, когда на меня непрестанно орут. – Она смерила Доктора многозначительным взглядом.

– К-9, это она на тебя намекает. – Доктор погладил пса и подмигнул ей. – Давай-ка дальше читать.

Романа щелкнула пальцами.

Романа нахмурилась:

– Что-то он подвисает.

– Все в порядке, – заверил ее Доктор. – На твоем месте я бы немного отошел.

Романа отступила назад – и через несколько минут на том месте, где она стояла, разбился космический корабль.

Он прорвался сквозь темное небо, осветив его полосой огня. Рев его умирающих дюз пронесся над утесами, морем и далекими землями. И вот он врезался в песчаный пляж.

Эхо его прибытия висело в воздухе еще довольно долго. Море вспенилось, пошло большими волнами. Твердь дрогнула.

Доктор и Романа стояли посреди пожара. Романа стряхнула кусок горящей обшивки с К-9.

– Мне кажется, – заметил Доктор, – что эти буквы там поменялись.

– Мне из-за дыма ничего не видно.

– Вот незадача, и мне – тоже.

– Подождем, пока рассеется?

– Славная мысль. У тебя в карманах не завалялся зефир?

Доктор, Романа и К-9 нашли участок песка, не превратившийся от жара в стекло, и засели там. Корабль все горел себе, день потихоньку начинался. Слова остались висеть в небе:

На пляже стали появляться криккиты – почти как люди, едва ли отличимые. Они выходили на ближайший утес – осторожно, не спеша, – и глядели вниз. Кто-то подгребал к кораблю в лодке, покачивавшейся на волнах, все смотрели на огонь. Никто не произнес ни слова.

– Это и есть жители Криккита? – спросила Романа шепотом. – Выглядят нормально.

– Это пока, – заверил ее Доктор.

Солнце восходило и заходило, корабль все горел и горел, толпа зевак все росла и росла. Кто-то просто смотрел на корабль, кто-то пел ему песни. Группка девушек, дерзнув подступить ближе всех, возложила на пылающие обломки гирлянды цветов.

Толпа взирала на сей жест, явно пытаясь уразуметь, согласны ли они с ним, считают ли его непристойным или жалеют о том, что не додумались до такого первыми. Цветы загорелись – это, казалось, решило все вопросы.

Через несколько дней огонь все-таки угас. Когда чад и дым рассеялись, оказалось, что корпус корабля не так уж и сильно пострадал – куда больше досталось берегу.