Но тут на них наткнулся начальник Магистрата Аверкий Гундосович Желтов-Иорданский. И здесь я не могу не рассказать историю Аверкия Гундосовича о том, как Аверьюшка Желтов стал адмиралом Аверкием Гундосовичем Желтовым-Иорданским.

В детстве, а детство Аверьюшки протекало в поместье его батюшки, расположенном в треугольнике с одним углом в городе Берлине, столице великой Пруссии, другим углом – в Севилье, городе иберийско-мавританского происхождения, и третьим углом – в Таганроге, городишке непонятном со смутным оттенком чего-то татарского, от чего этот третий угол несколько страдал. Впоследствии, когда в Таганроге родился доктор Чехов, таганрогский угол несколько воспрял духом и даже стал приторговывать вяленым рыбцом, что в его глазах прибавляло величия. И питье пива в таганрогском углу стало делом вкусным и прибыльным.

И вот там-то, в этом треугольнике меж Берлином, Севильей и Таганрогом, а точнее – в шести верстах от Таганрога, и родился Аверьюшка. Ну, родился и родился, мало ли детишек рождается в треугольнике Берлин-Севилья-Таганрог, но Аверьюшка очень быстро стал в Таганроге известным ребятенком. А славился он тем, что с первых дней пребывания на этом свете стал писаться в необыкновенных количествах. А пил материнского (коровьего, козьего) молока ничуть не более остальных младенцев в оси «Берлин-Севилья-Таганрог». Из чего окружающий люд с первых лет утвердился в мысли о морском будущем маленького Аверкия. Так оно и произошло. После того как Аверкий окончил Высшие курсы по ловле и засолке рыбца и неистощимым продуктом своей жизнедеятельности окончательно засолил Азовское море, папенька его, отставной гардемарин, списанный с корабля «Св. Пигмалион» капитаном Горацио Нельсоном (имя ему дал его крестный отец Горацио, замешанный в каких-то делишках в Дании, но вылезший из них с неподмоченной репутацией, так как к морю не имел никакого отношения) за постоянное мочеиспускание с борта «Св. Пигмалиона», из-за чего капли летели на мостик в глаза Горацио Нельсону, и непонятно, как он смог выиграть битву при Трафальгаре, правда ослеп на один глаз, так вот папенька Аверкия сдал его по протекции Горацио Нельсона в юнги на флагманский корабль турецкой эскадры под командованием Гюльбек-паши. Тот в самый разгар сражения при

Корфу ослеп от попавших в глаза капель юнги Аверкин Желтова (остальные капли сожгли и сам флагман, потому что юнга писал против ветра) и слил битву русскому адмиралу Федору Ушакову. В благодарность Федор присвоил Аверкию звание лейтенанта и отправил на дальнейшее обучение флотоводческому делу в город Брюссель, где моря нет и ни один флотоводец не рискует подвергнуться ослеплению. Там Аверкию поставили памятник в виде писающего мальчика. А самого его отправили в Трансиорданию, где какое-никакое море было, но морских сражений не намечалось. Там Аверкий Гундосович (уже капитан!) основал на Тивериадском море завод по засолке оставшихся после Христова кормления рыб. Солью служило сами понимаете что. Но рыба пользовалась большим успехом у паломников, шла хорошо, но никогда не бывает, чтобы хорошо было все. Вот не бывает, и все. В реке Иордан креститься стало невозможно. Народ слеп, Иисус был распят, а академик Федоров еще не родился. Тогда Аверкий Гундосович и получил добавку к своей родовой фамилии Желтов и стал именоваться Желтовым-Иорданским. Но так как во времена его правления поток паломников измельчал, освобождать Гроб Господень никто не рвался, да и сарацины ушли, и Трансиордания стала чем-то напоминать город Припять, где выжили отдельные евреи (я имею в виду Трансиорданию, а не Припять), то на тусовке великих держав было принято по геополитическим соображениям Аверкия Гундосовича Желтова-Иорданского из Трансиордании выслать. И сослать в Город Ирки Бунжурны, присвоить звание адмирала и поставить во главе городского Магистрата. Мол, эти евреи ко всему привычны. А если и не выдержат, то, в конце концов, не последние же. Но евреи, после вымирания остальных народов, населяющих Город, выписали, воспользовавшись связями маклера Гутен Моргеновича де Сааведры из Москвы уролога Михаила Васильевича, который вырезал из Аверкия Гундосовича аденому величиной… (нет слов!). На деньги от вырученной операции был построен крупнейший в мире НИИ аденомы, побочным (и секретным!) эффектом деятельности которого стало изобретение нервно-паралитического газа, от воздействия коего на войска те начинали мочиться прямо на поле боя. И это могло стать нашим ответом на многовековые происки мировой закулисы.

Но наш Город вздохнул свободно, проветрил себя, и в него стали постепенно возвращаться другие (помимо евреев) племена и народы.

Вот такая вот незамысловатая история правителя нашего Города.

И вот сейчас православный адмирал Аверкий Гундосович Желтов-Иорданский наткнулся по пути в церковь Св. Емельяна Пугачева на католического пана Кобечинского с дочкой Вандой и неустойчивого в вере Гутен Моргеновича де Сааведры. Ну да неустойчивость в вере не помеха туризму и инвестициям, кои, как я уже говорил, могла отпугнуть композиция в виде дихотомии Осла и Шломо Грамотного.

А раз эти трое в меру уважаемых жителей Города (дочка Ванда не считалась. Просто была дочкой, а не для того, чтобы думать) встретились, то, сами понимаете, как тут не… во всех подробностях… чтобы всем было хорошо, а то как же иначе, пан Кобечинский – паном Кобечинским, Гутен – Гутеном, за адмирала я уж и не говорю, но проблему решать надо. И если уж евреи всей синагогой не смогли решить вопрос, то самое время заступить сполнить свой долг последователям Нового Завета, применить всю его мудрость, мудрость Священного Предания, мудрость старцев, прислушаться к воплям младенцев, устами которых глаголет истина (семь младенцев было у меня, но истину я так и не познал. Не повезло!), расшифровать выкрики юродивых (дурак-дурак, а как сказанул!..), а также испросить совета у отца Ипохондрия, настоятеля церкви Св. Емельяна Пугачева, который раньше носил гордое имя Св. Вараввы. А почему церкви поменяли имя, вопрос глупый. Почему Фишман меняет свою фамилию на «Рыбаков», а потом опять на «Фишман»?.. А?.. Да потому что Фишман в Кимрах – то же самое, что Рыбаков в Ашдоде. Сплошные недоумения, переходящие в сплошные недоразумения. И вот они стояли и думали, тихо думали. Это пусть евреи думают громко. Им бы лишь на весь мир заявить, что они думают. «Что» – не в смысле «о чем», а «что» – в смысле «вообще»: мол, они, евреи, думают, а другие, не евреи, так вот с бухты-барахты, просто раз – и все… и открыли, не подумавши, Антарктиду, а вот и нет, а потому что подумали… Одного полюса мало! Вот! И в принципе: не пальцем деланные, тысячу раз… прежде чем сортир на фазенде… а то один чудик, из кривичей правда, как свои шесть соток получил, сортир в центре соорудил… ну так, чтобы со всех сторон было видно, куда бежать, и зимой тепло… и когда все сразу… а когда все заценили, то дом… где ставить?.. А?.. И стройматериал на говно пошел. И вот с того самого кривича народ христианский, прежде чем что сотворить, задумываться начал, крепко задумываться – так крепко, что уж и забывал, об чем задумался. Так, к примеру, тот же Христофор Колумб, начальничек нашего де Сааведры, за Индию думал. Крепко думал. Все время, пока плыл, думал. А приплыл в Америку. А Кук о дружбе народов размышлял, за общечеловеческие ценности размышлял, а об том, что аборигены его за человека не держат, а на уровне говядины или там свинины, только в капитанской форме, не размышлял – так ведь и примитивный банан очистить надо, прежде чем. Вообще христианский люд о многом зазря думал. Фурье там разный, Хрущев, Томас Мор (не из шиллеровских Моров, а из других, аглицких), Сен-Симон блюз… И что?., коммунизма нет как нет. На Марсе ни одной яблони не выросло… Пенсии только на лекарства хватает. Так что думать надо в меру. Эй, евреи, это и вас касается! Так что, мой драгоценный читатель, я останавливаю процесс мышления трех моих героев и отправляю их в церковь, где отец Ипохондрий уже отхлебнул кагорчику, чтобы убедиться, что это действительно кровь Христова, а не контрафакт. Кровь апостола Петра или вообще какого-нибудь регионального святого. Такое уже случалось во время толковищ меж гугенотами и католиками, когда адмирал Колиньи захватил город Кагор, по пути спалив половину нашего Города с населением, и гугеноты выпили половину всего винища. А вторую выпили католики герцога Гиза после убийства Колиньи в Варфоломеевскую ночь и паления второй половины нашего Города с населением. Так уж устроена человеческая история, что во всех войнах обязательно убивают население. А если оно еврейское, то какие могут быть вообще разговоры!