Потрясенная, Хадия молча стоит и сжимает маленькую сливу, уставившись на Рафика огромными глазами и чуть приоткрыв рот. Худа смотрит непонимающе на отца. Но Рафик выглядит счастливым, и Хадия выглядит счастливой, поэтому Худа тоже улыбается и снова сует в рот большой палец.

Теперь же Рафик садится за стол рядом с дочерьми, а за едой просматривает газету. Девочкам не позволено разговаривать, пока отец читает. Они хорошо это знают и следуют правилу даже без напоминаний. Но обе переглядываются, и Лейла гадает, что они пытаются друг другу сказать.

Почему Рафик не разговаривает с ней, если это его с ней последнее утро? С ней, с ними… Лейлу слишком сильно тошнит, чтобы есть со всеми. Поэтому она стоит у стойки и ищет повод остаться на кухне. Протирает столы губкой, смоченной холодной водой. Время от времени поднимает взгляд на окно, в которое вплывает утренний свет, посматривает на страницу газеты Рафика, на отблески солнца в его темных волосах. Свет падает на изгиб серебряной ложки в чашке, которую он отводит от себя после каждого глотка. Потом он засучивает рукав, чтобы взглянуть на циферблат часов. Это часы его отца. Он надел их в день свадьбы. В тот день, когда они с Лейлой вместе летели в Америку.

Лейла чувствует укол в сердце при мысли о том, что она подметила. Ему тоже небезразлично расставание, хотя он не обмолвился об этом ни словом. Возможно, он нервничает, думая о новой должности. Возможно, хочет взять с собой что‐то на память об отце. Рафик поднимается из‐за стола с пустой миской в руке, собирает миски девочек, говорит, чтобы обувались и брали рюкзаки. Пора ехать. Остановится ли он, чтобы обнять ее? Оглянется ли в дверях? Поднимет ли шляпу или просто кивнет перед уходом?

Лейла обнимает девочек, прежде чем вспоминает о Коране. О том, что Рафик должен пройти под ним, если отправляется в путешествие. Она говорит ему об этом, он вроде недоволен, потому что времени мало. Поэтому Лейла стремглав бежит наверх, в пустую комнату рядом со спальней дочерей. Здесь они молятся. Мебели нет, только два скатанных молельных коврика, у которых загнуты уголки, и крошечная книжная полка с религиозной литературой. Она хватает Коран, который больше всего любила за его синий переплет и золотые страницы, и слетает вниз. Рафик стоит в дверях, смотрит на нее. Девочки, скорее всего, уже в машине. Она одной рукой поднимает Коран как можно выше и велит мужу пять раз пройти под ним туда и обратно, как учила мать. Так мать делала для нее в каждый первый день занятий в школе и в день после свадьбы, когда Лейла уезжала в аэропорт, чтобы лететь в Америку.

К тому времени Рафик проходит под Кораном в четвертый раз. Рука Лейлы начинает болеть. На пятый раз он останавливается, смотрит на нее. Она открывает Коран перед его лицом и пролистывает все страницы разом. Страницы поднимают легкий ветерок, от которого его волосы падают на лоб. Он закрывает глаза, наклоняется и целует переплет.

Молчание. Лейла не знает, что сказать или спросить.

– Проверяй, закрыты ли окна, когда едешь за девочками. И по ночам тоже. И двери.

– Знаю.

– Даже гаражную дверь.

– Да.

– Khudahafiz, – говорит он, что можно понять как «до свидания», но на самом деле означает: «Покидая дом, отдаю тебя в руки Бога. Доверяю его заботе».

Именно последнее она имеет в виду, когда отвечает тем же словом:

– Khudahafiz.

– Ты справишься, – уверяет он.

Она кивает. Ведет пальцем ему по лбу, выводя «Я-Али». Ее переполняет благодарность мужу. Он точно знал, что ей было нужно. Он слегка прикасается губами к ее лбу. Лейла поднимает руку в знак прощания, и он кивает. Дверь закрывается, дом пустеет, через несколько секунд раздается звук прогреваемого мотора и шорох шин по цементу.

Вечером девочки вместе чистят зубы перед зеркалом в ванной, балансируя на своих табуретах. Худа всегда спешит выплюнуть пасту, но ждет, когда Хадия закончит, прежде чем вытащить изо рта щетку. Хадия медленно кивает, считая про себя до ста.

Лейла терпеть не может вида ночи за окнами без занавесок. Она старается не проходить мимо окон, потому что она у всех на виду. Лейла выключает свет внизу. Обнаруживает, что слегка запыхалась, пока поднялась наверх. Она остается в спальне девочек, пока они надевают пижамы. «Они – то, что наполняет мою жизнь. Это правда», – думает она. Что произойдет с ее жизнью после рождения еще одного ребенка? Когда позвонил Рафик, она не сказала ему, что после его отъезда ее дважды вырвало. Что она час пролежала в постели, потому что ужасно себя чувствовала, пока дурнота наконец не отступила. Могло ли быть правдой, что после года попыток у них родится ребенок, она не была уверена. Однако вместо мгновенной радости эта вероятная новость заставила ее еще острее почувствовать одиночество. Они с Рафиком не увидятся три дня. Что, если она снова носит ребенка, а его так часто не будет дома?

Хадия и Худа ложатся в свои кровати, и Лейла впервые замечает, что, когда поднимается ветер, ветки дерева за окном спальни скребут о стекло и стену, как будто царапаясь. Она начинает читать дочерям, но вдруг прерывается и спрашивает, стараясь, чтобы голос звучал ровно:

– Девочки, хотите повеселиться сегодня?

– Да, да! – кричит Худа, сильно взволнованная, сама не зная почему.

– Хотите, устроим лагерь в моей комнате?

– Да!

Худа встает, подскакивает на кровати и спрыгивает на пол. Лейла идет за бегущими в ее комнату девочками. Они запрыгивают на ее постель и интуитивно укладываются на стороне Рафика. Две маленьких головки на одной подушке. Сестры смотрят на маму, словно ожидая указаний, что делать дальше, будто бы существует вторая часть этого спонтанного плана. Но второй части нет. Лейла желает дочерям спокойной ночи, раскладывает молитвенный коврик и молится в углу комнаты, пока девочки пытаются заснуть, ворочаясь с боку на бок.

Она действительно заперла двери. Все проверила дважды. Спускаться вниз ни к чему. Когда Рафик вернется, она попросит его повесить занавески. Ей немного хочется пить, но она всегда может напиться из крана в ванной.

Лейла складывает руки горстью, пьет и вдруг ловит свое отражение в зеркале. Лицо выглядит старше, но все же она молода. Ей двадцать шесть. Она достаточно молода, чтобы без проблем выносить еще одного ребенка. Если повезет. Если Богу будет угодно. И все же она достаточно зрелая, чтобы сделать это: провести ночь рядом со своими девочками, такими теплыми, такими полными жизни. Вполне естественно, что первая ночь вдали от Рафика будет немного трудной, что ей не по себе, когда она смотрит в оконное стекло на темное ночное небо и видит только свое неясное отражение, ожидает, что, читая девочкам на ночь, испугается, когда услышит шум проезжающей машины, что ее встревожит свет фар, который ползет по стенам комнаты.

Она ложится в постель. Ей кажется, что дочери спят. Хадия открывает глаза.

– Проснулась? – шепчет Лейла.

Хадия кивает. Она смотрит в потолок. Ее нос в темноте кажется маленьким и голубым.