class="p1">Ах, где ты теперь, Уляша? Где сосцы твои добрые, питающие?.. Где твоя утренняя гахвара-зыбка. Мушфики, над которой, вынув розовую виноградную грудь, засыпала усталая мать татарки Амадери, по-соседски, тайком от мужа, кормящая тебя вместо усопшей матери Кумри-ханум?..

Амадеря, мы вскормлены одним молоком, а ты умчалась на алых прощальных копях!

И вот я плыву, зарывшись, затонув в розовых мягких лепестках… Я — утренний напоенный хмельной теленок в розовой реке! Но еще не пришло время падучих, летучих лепестков… Кто оббивает?.. Кто проливает довременный безвинный цвет?.. Чу!..

Кто там плещется, полощется в розовых ветвях, сметая, сбивая обильные цветы?

Почему бушуют, трепещут, качаются цветущие урюки вокруг?

Может, от ветра, но утро тихое, а деревья шумят, осыпаются, маются…

Какие-то огромные белые существа бьются, вьются, хлопочут огромными белыми крыльями в цветущих ветвях!..

И Мушфики вспоминает слова отца, чабана Саида: в ранних, вешних, пустынных садах плещутся белокрылые, белогрудые осиянные Ангелы Жизни!.. И очень немногим из людей удается увидеть их…

Чабан Саид прожил долгую честную жизнь, но так и не увидел Ангелов Жизни. Он провел дни бытия средь баранов и волкодавов. Может, в дыму кальяна явились ему белогрудые Ангелы Жизни?.. И только чистые душой люди увидят Ангелов Жизни воочию в цветущих утренних садах!..

Только чистые душой люди увидят осиянных Ангелов Жизни…

Мушфики, задыхаясь, бежит по розовым травам к своей кибитке, где спят Кумри и Турсунджан. Он кричит. Он будит их, сонных, пухлогубых. Они выскакивают испуганные, худые, веселые из теплых рваных цветастых курпачей-одеял. Он кричит за дувал: эй, Кумри, вставай! Там, в деревьях, плещутся Ангелы Жизни! Это они оббивают цвет! Скорей одевайся! Они могут улететь — и ты никогда в жизни не увидишь их! Они один раз в жизни прилетают! Сегодня ночь Аль-Кадра, когда ангелы сходят на землю, когда пророку являются последние откровенья!.. И до появленья зари царит в эту ночь мир!.. Быстрей, Турсунджан, не то они улетят, и только палые цветы останутся на земле!.. Быстрей! Бежим!.. Бежим!..

…Ха-ха-ха! Какие же это ангелы?! Это перелетные белые лебеди! Они летят из Индии на север, в страну россов. Они ночуют на серебристых тихих заводях реки Коко. Они прилетают в цветущие сады, чтобы потереться, побиться, почесаться зудящими от птичьих роящихся блох крыльями о розовые острые ветви урюков. Они стряхивают блох о ветви. Поэтому плещутся зудящими, болящими белыми крыльями в цветущих деревьях, и блохи прыгают на светлые цветы, приняв их за продолженье крыльев. Это не небесные ангелы! Это индийские земные лебеди, стряхивающие жгучих блох!.. Ха-ха-ха! Эх, Мушфики-ака!.. Разве у ангелов есть блохи? Поглядите, как прыгают черные блохи по розовым лепесткам!.. Эй, птицы! Бош, бош! Пошли! Пошли отсюда! Хватит губить цвет!.. Мушфики и Кумри, помогите мне прогнать их!.. Бош! Бош!.. Пошли!..

Огромные потревоженные птицы тяжело срывались с ветвей и улетали. Турсунджан и Кумри весело бежали, бежали за ними и звонкими утренними голосами кричали изо всех сил: бош! Бош! Пошли! Пошли отсюда!..

А Мушфики стоял, опустив голову с долгой детской косичкой. Невинная эта косичка означала, что он был единственным сыном в семье. Но семьи-то уже не было. И детства тоже. И косичка была не нужна уже. В этот день Мушфики срезал ее. Он уже не мальчик, а юноша. Он бросил косичку в реку Коко, и она поплыла по быстрым пенным волнам!..

Куда течет река Коко? Куда она уносит косичку его детства?.. Куда?..

…Это не небесные, осиянные, белогрудые, белокрылые Ангелы Жизни! Это индийские земные лебеди, стряхивающие с крыльев жгучих блох!..

…Нет!.. Это были Ангелы Жизни!.. И они улетели, когда Мушфики позвал Турсунджана и Кумри. Они ведь только раз являются людям… Это были Ангелы Жизни… Они оставили розовые цветы, обильные, палые розовые цветы на траве! Мушфики всем телом зарылся в мягкие эти цветы!..

НОЧЬ

…Скоро, скоро тревожная ночь —

Утешенья ничтожные — прочь! —

Не помочь потерявшему разум,

И верблюдам вдали — не помочь!..

Хафиз

Не спится летней короткой ночью в урюковых отягощенных золотыми несметными плодами садах садах, садах. Не спится в пустынных избыточных садах, садах. Не спится в летних садах…

Мушфики и Турсунджан лежат на паласе, расстеленном под деревьями. Душно, что ли?.. Но в садах веет, реет ночной речной ветерок — вдали глухо и сонно шумит река Коко. И Турсунджан спит, открыв доверчивый рот. И кричат дремливые цикады. И красная, как поздняя тыква, стоит в небе близкая луна.

А Мушфики не спится, хотя он и лежит на паласе с закрытыми глазами. Какие-то странные, шелестящие, обрывистые звуки слышатся в саду. Сад полон этих быстрых, частых, живых звуков. Что это?..

Что-то больно ударяет Мушфики по щеке, потом по животу, по ногам… Мушфики открывает глаза и вскакивает: на паласе растекаются золотые палые урюки. С деревьев летит золотой град перезрелых плодов!..

Вот золотой напоенный шар-плод падает прямо в открытый рот спящего Турсунджана. Турсунджан мычит, крутит головой, но не просыпается. Золотой мягкий распавшийся урюк течет, тянется по его пухлым спящим губам.

Мушфики улыбается. Потом он переносит сонного Турсунджана под белый тополь, растущий у самой кибитки. Турсунджан спит.

А сад полон тревожных шелестящих глухих звуков. Это звуки несметных падающих плодов. Это Ночь Падающих Плодов. В такую ночь навек влюбляются друг в друга люди…

Мушфики неслышно подходит к дувалу, прижимается к нему и прислушивается: там, за дувалом тихо. Только плоды опадают. Золотой град ночных, падучих, пахучих, истекающих, прорывающихся через тонкие изнемогшие кожи, золотых плодов!

…Ты спишь, Кумри?..

Золотые урюки не бьют тебя по яблоневому лицу с длинными насурьмленными бровями?.. Золотые урюки не бьют тебя, не текут медово по твоему лунному лицу? Ты спишь в красном платке или снимаешь его на ночь?.. Золотые разъятые урюки не текут по твоему лицу, по черной жгучей родинке над верхней пухлой губой?..

Ах, дальний ушедший сладкопевец, шейх Ходжа Хафиз, вы написали великий бейт, разгневавший победителя вселенной амира Тимура, вы написали вечный бейт об этой родинке, муаллим, о родинке Кумри, спящей за дувалом? Вы о ней написали, учитель?..

…Если эта ширазская турчанка заберет мое сердце с собой —

За одну ее жгучую родинку я отдам Самарканд с Бухарой!..

Вы об этой родинке написали, муаллим, ибо, как палый урюк, растеклась, распалась империя Тимура, а родинка сияет на юном лице!