— Заткнись, Бережной, и делай что тебе говорят, и без тебя тошно, — повернувшись сказал ротный и пошел дальше.

Сапог стоял ни жив ни мертв, и смотрел на порезанные трупы, вытаращив глаза, он такое видел первый раз и естественно был ошарашен.

— Сапог! — крикнул я ему прямо в ухо. — Очнись, не слышал, что ротный сказал? Пошли таскать трупы.

К нам подошел Хасан.

— Там в дувале две бабы валяются, одна молодая — лет шестнадцать, красивая такая. На хрена ее зарезали? Вот уроды, могли бы оставить, на развод хотя бы.

— Сапог вон замкнул, он и так тормоз, а тут у него вообще колодки заклинили.

— Сапог, очнись! — Хасан взяв его за шкирку, тряхнул пару раз. — Я тебя зачем в рейд взял? А ну, бегом в дувал и помогай остальным. Быстро!

Сапог очнулся и побежал в сторону какого-то дувала.

— Как бы у него крыша не поехала, — сказал Хасан.

— Она у него от рождения съеханая, так что не переживай. Все по первой от этого херели, кто больше, кто меньше, а потом ничего, привыкли.

— Юра, ты вроде хавать хотел? Кушать подано, — предложил Хасан, показывая на трупы.

— Уже перехотел.

Я достал сигарету, закурил и направился за Сапогом. Сапог стоял возле входа в дувал и смотрел на дверь, держа снайперку наготове.

— Ну, чего уставился, заходи и будь как дома, — сказал я ему.

Сапог отошел в сторону и посмотрел на меня тупым взглядом.

— Сапог, ну чего ты тормозишь, дубина, если вдруг, не дай бог, засада, тебя же замочат как кота помойного.

— Там кто-то лежит, — пролепетал Сапог.

— Там два трупа лежат, две бабы, их зарезали. Понял?

Я вошел в дувал, на полу валялись две женщины, а вокруг был бардак, везде рассыпана мука, рис и всякое шмотье. Одна из женщин была пожилая и толстая, а другая молодая. Правду сказал Хасан, эта девчонка была красавицей, жаль, что мертвой. Девчонка эта лежала на боку, а голова была повернута вверх, на лице ее была чадра, которая прикрывала лишь низ лица, ноги были голые, остальная одежда разорвана, такое ощущение, будто бы ее сначала изнасиловали, а потом уже убили.

Я посмотрел на другую женщину и подумал, как мы будем нести эту толстуху? Вдвоем с Сапогом наверно не управимся. Да, работа не завидная, лучше с духами воевать, чем после них это говно убирать.

Эх, матушка пехота, приходится тебе собирать всю грязь этой проклятой войны. А хуже всего то, что со временем начинаешь привыкать ко всем этим ужасам, и уже смотришь на все безразлично. И частенько начинаешь задавать себе вопрос: а не свихнулся ли я?

Я оглянулся, ища глазами Сапога, но его не было в дувале, и я крикнул со злости:

— Сапог, сучара! Ну где ты там?

Сапог сначала заглянул в дверь, потом осторожно вошел.

— Сапог, сука, ты меня когда-нибудь достанешь. А ну, хватай за ногу эту тетю, и потащили.

Я взял за ногу женщину и оглянулся, Сапог стоял и не двигался с места. Терпение мое закончилось, я бросил ногу, схватил автомат, передернул затвор и дал очередь над головой Сапога. Сапог присел и побледнел с перепугу.

— Слушай ты, урод! Если ты сейчас же не схватишь ее за ногу и не понесешь, я тебя пристрелю прямо здесь. Ты думаешь, мне хочется этой ху-ней заниматься? А ну хватай, быстро! И скажи спасибо, что они еще свежие и не успели протухнуть.

Сапог подскочил и схватил мертвую женщину за ногу, я взял за другую и мы ее потащили, хоть давалось нам это с трудом, но мы двигались.

— Я боюсь мертвецов еще с детства, — чуть слышно пробубнил Сапог.

— Дурак, боятся надо живых, а мертвые уже ничего плохого тебе не сделают.

Кое-как вытащив ее из дувала, я увидел Качка.

— Качок! — крикнул я. — Помоги давай, не видишь еле прем эту говядину.

Качок подошел и, посмотрев, почесал затылок.

— Где вы столько мяса нашли? Ее легче взорвать, чем тащить.

— Давай хватай, потом удивляться будешь, обыкновенная тетя, только толстая.

Ты, Качок, ее один упрешь, ряха у тебя, вон какая.

Качок схватил ее за руку, и мы втроем потащили ее к колодцу. Притащив, бросили ее в общую кучу.

Все уже собрались возле колодца, дети лежали отдельно, метрах в двадцати от остальных трупов, их было пятеро. Ротного не было видно, наверное, пошел в БТР доложить начальству обстановку.

Я подошел к пацанам и попросил Урала:

— Слушай, Урал, возьми Сапога, и принесите девчонку вон с того дувала.

Урал молча пошел, а Сапог остался стоять.

— Сапог, ты че, ваще уже затормозил в конец, не слышишь, что я сказал?

Сапог очнулся и побежал за Уралом. А мы сели перекурить, и ждать когда подойдет тягач. Все сидели и молчали, каждый думал о своем.

Ко мне подошел Хасан и сел рядом, он прикурил сигарету, я почувствовал дым от чарса.

— Ты что, косяк взорвл, Хасан? — спросил я его.

— Да. А что? Самое время, по-моему.

— Ну, давай накуримся, раз так, а то жуть какая-то на душе, сейчас бы браги всосать пару литров, жизнь эта блядская в трезвом виде ужасна, а по раскумарке она ужасней вдвойне.

Хасан передал мне забитую сигарету, я затянулся несколько раз, к нам подошел Качок и сел рядом.

— Качок, курнешь? — я протянул ему косяк.

— Ну давай, курну, почему бы нет.

Качок взял косяк и тоже сделал несколько затяжек, потом передал его Хасану. Я лбом уперся в пламегаситель автомата и уставился в дуло подствольника. Сейчас нажать бы вот так на курок, и все, и нет тебя, и нет этого Афгана, этих проклятых дувалов, трупов, и не слышать бы больше это сатанинское завывание ветра-афганца.

Хасан стукнул меня по плечу.

— Нет, Хасан, я не буду, передай Качку, меня накрыло уже. В голову и так начинают лезть какие-то дурацкие мысли.

За стеной послышался лязг гусениц и гул дизеля, это подъезжал тягач. Ну, слава богу, подумал я, сейчас закопаем это мясо, и побыстрее отсюда свалить, ко всем чертям.

Урал с Сапогом принесли девчонку и собирались бросить в общую кучу.

— Урал, положите ее с детьми, ей лет шестнадцать от силы, дите еще.

— А какая разница? — спросил Урал.

— А тебе какая?

— Да в общем никакой, — и они с Сапогом потащили ее дальше.

На Сапога жалко было смотреть, на лице его была маска перепуганного шизофреника, который вот-вот расплачется.

Я встал и пошел к воротам, ХБшка, стояла колом от пота, солнце палило во всю силу, а лицо обдувал горячий ветер. Сушняк давил со страшной силой, я отцепил флягу с водой и глотнул, запрокинув голову, перед глазами открылась бездонная голубизна неба, и не было видно ни одной тучки, только сплошная бескрайняя голубизна, и палящий фонарь под названием солнце.