– Он сейчас тебе отдаст письмо, которое оставил дедушка, – улыбаясь, объяснил папа.

– Передав данный документ, позволю себе закончить нашу встречу, – объявил нотариус.

– Спасибо! – Кьяра с трудом сдерживала волнение.

Папа встал, пожал нотариусу руку, девочка последовала его примеру и вышла из офиса, надеясь наконец узнать, что же такое дедушка хотел ей сказать.

Люси смотрела на огонь, танцующий на фоне вечернего неба. Ей нравился и запах горящего дерева, и резкий контраст между бархатной темнотой и яркими красно-желтыми искрами – большой костер полыхал в центре резервации, на обычном месте собраний племени. Обитатели деревянных домиков стягивались сюда каждый вечер, чтобы поболтать, посплетничать, обменяться свежими новостями.

Люси нравилась недавно обретенная независимость, особенно здорово было одной плавать на каноэ. Но не менее приятно проводить время вместе со всеми остальными. Детьми в племени оджибве занимались не только родители, но и тети с бабушками, и вся родня. Соседи делились провизией – вот сегодня Люси с мамой поужинали жареным мясом косули, убитой на охоте отцом ее подружки Анни.

Теперь в резервации появилось радио – его завели семьи, которые не так сильно держались стародавних традиций. По радио передавали новости или популярную музыку. Люси нравилось радио, этим вечером она слушала свою любимую песню «Разве она не мила?»[12], ее играл джазовый оркестр. На запад от них, в резервации Кривого озера, где выросла мама, был даже свой духовой оркестр, но у них оркестра не было. Старейшины племени хмурились при звуках современной музыки и не очень-то одобряли даже радио.

В этом вопросе Люси была с ними категорически не согласна, но ей нравилось, что они стараются сохранить индейские обычаи. Правда, ей казалось, что можно, оставаясь индейцем оджибве, любить и кое-что канадское, например живопись и музыку. Всё же многие индейцы считали, что между ними и правительством идет война, ведь правительство изо всех сил старается уничтожить индейские традиции. Что правда, то правда, власти запретили многие индейские церемонии. Даже курить традиционную трубку мира[13] больше не разрешалось, и Люси не раз слышала, что пришлось укоротить трубки, чтобы их легче было прятать в рукаве. Так это или нет, неизвестно, но и впрямь похоже, что правительство действительно хочет избавиться от многих индейских обычаев.

Люси оглянулась – мама болтает с соседками. Мужчины расселись у костра спиной к берегу, а женщины устроились с противоположной стороны.

Люси договорилась встретиться с Анни. Ей страшно хотелось рассказать подружке о столкновении с хулиганами из школы Уилсона и о том, как удалось их прогнать. Но тогда придется рассказывать и о Майке с Уилсоном. Чего стоит тайный клуб, если все о нём знают? К тому же Анни не в восторге от всего нового и ей наверняка не понравится, что Люси подружилась с белыми мальчишками.

– Аанин. – Это подошла Анни.

– Аанин, Анни.

– Ты так и не появилась, пока мы трудились над каноэ.

– Слишком долго провозилась с рисунками.

– С чего это?

– Если хочу получить стипендию, нужно как можно больше рисовать.

– Счастливица! Отлыниваешь от работы и вместо этого рисуешь!

Несмотря на улыбку, в голосе подружки чувствовалась зависть: Люси такая талантливая, да и с мамой повезло – разрешает ей плавать куда захочет.

– Чаще всего я рисую только по утрам, и не только рисую, я еще собираю целебные травы. А потом помогаю маме.

– Да, ты далеко забираешься. Гарольд говорил, что видел тебя недавно на Чистом озере.

Противный Гарольд везде сует свой нос. Только бы он не вздумал за ней шпионить!

– А что Гарольду делать на Чистом озере?

– Отвозил рыбу семейству, которое снимает там летний домик. Он сказал, что видел тебя с двумя белыми мальчишками.

Люси опешила, но постаралась ответить спокойно:

– Да, у них веревка на руль намоталась, я ее ножом перерезала.

– Да ну?

– Ну да. А они меня в ответ рыбой угостили. – Довольно близко к истине на случай, если вдруг Гарольд Джонсон заметил, как она ела вместе с Майком и Уилсоном.

– Понятно.

Слишком темно, лица не видно, но похоже, что Анни ей поверила. Люси выдохнула и заговорила о чем-то другом.

Ну всё, ее застукали. Придется быть поосторожней.

– Вот смешная загадка. За что плащ посадили в тюрьму?

– За что?

– За то, что набросился на плечи.

– Глупости какие! – Но Люси громко рассмеялась, и Майк совсем не обиделся.

– Тогда твоя очередь.

– Почему птицы зимой улетают на юг?

– Не знаю, – ответил Майк. – Почему?

– Потому что лететь быстрее, чем идти.

Тоже глупость, но всё равно ужасно смешно.

Они сидели на болотистом берегу реки. Припекало. Майк жарил сосиски на маленьком костерке – настало время перекусить. Сосиски скворчали на сковородке, Майк обернулся к Уилсону.

– Твоя очередь.

– Я не знаю никаких смешных загадок.

– Как это?

– Правда не знаю. Зато знаю серьезную. Подойдет?

– Кто же откажется!

– Так что за загадка? – поинтересовалась Люси.

– Не собака, а кусается.

– Не собака… – Майк пытался придумать ответ.

– Я знаю! – закричала Люси. – Мороз!

Уилсон кивнул.

– Прямо в точку!

Люси довольно ухмыльнулась, а Майк показал большой палец. До чего же она умная! А уж какая смелая! Майк вспомнил, как Люси не побоялась угроз Лося Пэкхема.

Они знакомы только три дня, а кажется, что целую вечность.

Утром Майк и Уилсон отплыли от школьной пристани к месту встречи, а Люси приплыла туда из резервации на берестяном каноэ. Люси рассказала, что их вчера заметил один мальчик из резервации, значит, надо быть поосторожнее, а не то Гим-клуб скоро перестанет быть тайной. Майк с радостью согласился, что они должны держать эти встречи в секрете.