— Прошлый раз все тебе гладко сошло с рук, Па ша. Легким испугом отделался. И обнаглел. Ой как обнаглел, парень — Колосов скорбно пригорюнился. — Но ты думаешь, то твое прежнее забылось? Пусть не доказали тебе, но разве такое мы забываем, Паша? И теперь вот, ежели приплюсовать в совокупности — ну понимаешь, не маленький: один пишем, три в уме — все это твое прошлое и нынешнее, то получается… «Вышка» бы получилась, дорогуша. Но так как сейчас у нас на дворе гуманность, то…

— Ты што от меня хочешь? — хрипло спросил Свайкин. — Ты.., ты зачем меня вызвал, а? Чего тебе опять от меня надо?!

— Чего тебе надобно, золотая рыбка… А ты догадайся. Видишь, мы и беседу-то с тобой начали, как добрые старые корешки, словно и расстались-то всего полчаса назад… Ты догадайся, Паша, зачем я тебя вызвал. Должность мою ты, наверное, не забыл?

— Помню я вас.., и должность вашу.., твою помню. — Круглый Павлик скорчил презрительную, недоуменную гримасу. — Клевету поносную на меня возводили, дело фабриковали.

— Правду тебе говорил. А ты, помнится, после легких капризов тоже правду мне начал говорить, в отличие от того, что на суде потом лепетал. Но это дело прошлое. Не Вартан, царствие ему небесное, меня сейчас интересует, не пальба ваша в «Икарусе» и все прочие ваши похождения на Каширском и Симферопольском шоссе… — По тому, как дрогнули веки Свайкина, Колосов смекнул, что уж хоть с одним-то разбойным эпизодом он сейчас явно попал в яблочко: и правда, гонять надо транспортникам этих ханыг по всем фактам нераскрытых грабежей на подмосковных дорогах. — Про дорожные ваши безобразия, Паша, с тобой другие толковать будут и не раз. А со мной ты сейчас потолкуешь о том, за что тебе и твоим дружкам, к моему великому сожалению, «вышку» не дадут, заменив ее пожизненным…

— Да я никого не убивал, матерью клянусь! — Это было выпалено без запятых и пауз на одном дыхании. — Что я, слепой, куда бью, не вижу, что ли? Водила за руку схватился, я ж видел, визжал только, как заяц перепуганный. Я что, не знал, что ли, куда стрельнул? Да я и не хотел, они сами начали… — Круглый осекся, поздно осознав, что с головой полез в ловушку. Черт, ведь он был там в автобусе в маске, ни одна собака б его не узнала среди подельников! Никто б не доказал, что именно в его руке и был пистолет «ТТ» — единственная настоящая пушка, из которой и ранили навылет водителя автобуса. А сейчас он сам по своей же глупости признался, что…

— Шофера ты только ранил, Паша, — перебил его Колосов. — А вот пассажира вы убили. Зверски.

Круглый вытаращился. Однако усилием волк подавил душившие его гнев, досаду и страх и прошипел:

— Какого это еще пассажира, начальник?

— А корейца-то. — Колосов печально наклонил голову, словно это уже было доказанным фактом и никакие возражения Свайкина помочь делу уже не могли.

— Какого корейца? Какого еще корейца?! — взорвался Круглый Павлик. — Прошлый раз айзергуда мне шили.., вашу мать.., и сейчас…

— Заглохни, — жестко оборвал его Колосов. —Недалеко от того места, где вы остановили и ограбили автобус, найден труп пассажира. Зверски изуродованный, раздетый, обобранный (Колосов, вспомнив главном капитале наркокурьера, произнес последнее прилагательное с особым ударением). И улик мы там изъяли достаточно, чтобы тебе и твоим недоноскам предъявить обвинение в убийстве. — Какие улики? Какое обвинение? Какой еще кореец?! — Свайкин затравленно оглянулся на дверь. — Что ты мне снова лепишь? Ты.., да я с тобой… Прокурора давай сюда мне, следователя! А с тобой… Да не буду я с тобой говорить, понял — нет?!

— Не ори, Паша. Прокурор с тобой будет разговаривать, но только после того, как ему на стол ляжет твое чистосердечное признание.

— Что ты надо мной издеваешься? — Свайкин понял, что ором и истерикой с этим «убойщиком» не возьмешь, и решил применить иную тактику:

— Я же поклялся: мы и пальцем никого не тронули! Ни разу, ну! За правило взяли: без мокрухи. Да и зачем, Господи? Они ж как овцы — и так все суют, только ствол покажи… И парни мои — Ванька вообще крови не переносит, куренка в деревне у матери зарезать не может… Ты скажи толком, что вы на нас сейчас вешаете такое?

— Сначала, Паша, ты мне толком, хоть и приватно, без протокола, скажешь, как было сегодня утром дело. Не маленький, должен понять — при таком задержании, с таким поличным, — при этих хвастливых словах Колосова Свайкин со скрежетом зубовным вспомнил, как менты изымали у них на дороге оружие и награбленное, — сел ты на этот раз крепко. И проверить мне твои враки — пара пустяков. Говоров-то старший ваш — наркоголик конченый. Шприц только покажи — сдаст всех вас и еще слезы будет лить, что сдавать больше некого.

— А что ж ты сейчас его о мокрухе не спрашиваешь? — находчиво ввернул Свайкин. — Чего ж опять меня мучаешь?

— А его следователь себе забрал, — равнодушно сообщил Колосов. — Там уже протокол пишут. У следователя производственный процесс ни минуты не буксует, это мы с тобой все тары да бары разводим, а там уж признательные показания строчат во все лопатки. И к тому же.., тот пистолетик-то у тебя был, Павлик.

Свайкин мрачно хмыкнул. Но еще более получаса потребовалось, чтобы он нехотя, но все же начал откровенничать об утреннем эпизоде.

В принципе, его показания мало расходились с показаниями потерпевших челноков, но так как Колосов их не слышал, то внимал Свайкину, не перебивая. И, лишь когда тот дошел до момента, когда водитель автобуса закрыл двери, заперев налетчиков в салоне, начал задавать вопросы:

— А где именно находился каждый из вас, когда двери закрылись? Ты вот где был?

— Впереди. Ну, когда этот задрыга сам напросился… Я ж пугнуть его только хотел, не убивать же!

— Твое счастье, что не в голову шоферу пуля попала, Паша. А где братья Говоровы были?

— Эти сзади. Там баба еще орать начала, точно ее режут. Потом.., потом он дверь открыл, мы и выскочили,

— А кто женщину ударил в подбородок? — Только не я. Я не видел кто. Вообще не видел, что ее ударили. — Ты через какую дверь выходил?

— Как через какую? Переднюю — я ж там стоял!

— А Говоровы?

— Следом за мной.

— И что было дальше?

— Ничего. Сели в тачку и дернули.

— Только вы? И Васильченко за рулем четвертый? А кореец?

— Сиять двадцать пять, начальник! Какой кореец? — Бритая макушка Круглого Павлика начала наливаться кровлю. — Ну какой, на хрен, еще кореец?!

— Тот, что сидел один на последнем сиденье.

— Да я его и не видел вовсе! Я за шофером смотрел, потом эта буза в салоне поднялась, ну стрельнул так вынудили ж! Зачем бы мне сдался этот, как его…

— Зачем? Ладно. Когда драпали от автобуса, видели что-нибудь? Ведь было рано совсем — машины все наперечет на дороге. Может, кто чинился у обочины, кто голосовал?

— Я на тачки не смотрел. И какие-то вопросы странные мне все задаете.., не пойму я, о чем.