Этот банкомат еще не выкинули. Айвен снял три тысячи и погрузился в расчеты, сжимая пачку пятидесятидолларовых. Если девять человек, на три круга пива… Можно, конечно, одолжить при нехватке. Но Новый Человек не станет ни о чем просить без крайней необходимости, и Айвен решительно снял добавочные две тысячи. На этот раз банкомат выдал двадцатки. Только получив вторую пачку, он осознал два существенных обстоятельства. Во-первых, где-то в глубинах примитивного меню можно было выбрать достоинство купюр. Власти упрямо отказывались вводить купюры крупнее сотни, борясь таким затейливым образом с наличным оборотом, но даже в сотенных это выглядело бы не так угрожающе. Во-вторых, у него есть только два кармана, и оба спереди на плотно облепляющих по нынешней моде штанах.

— Безусловно, — продолжал сенатор, — мы должны больше опираться на местные полицейские и военные силы.

— Многие сомневаются в их надежности и лояльности.

— Такой подход, такая двусмысленность позиции, одна из центральных наших ошибок. Либо у нас есть надежные союзники, заслуживающие доверия, либо союзников у нас нет. Тогда возникает вопрос: чем мы занимались все эти годы? Куда ушли неисчислимые ресурсы, реки денег, тысячи жизней, если мы не смогли найти людей, разделяющих наши идеалы? Я убежден, это не так. Логично, но прискорбно, американские медиа редко и вскользь упоминают о потерях наших друзей. А ведь они многократно, в десятки, в сотни раз, превышают наши. Недоверие, с которым так часто приходится сталкиваться, оскорбляет этих мужчин и женщин, отдавших и отдающих жизни во имя свободы и демократии. Мужчин и женщин, ежедневно сражающихся бок о бок, плечом к плечу с нашими ребятами. Конечно, в первую очередь нужно упомянуть военнослужащих и бойцов сил контртеррористического комитета, чей облик так часто пытаются облить грязью в погоне за дешевой сенсацией. Но не только они, любой политик, полицейский, даже обычный предприниматель или учитель ведет там жизнь, полную риска и опасностей. Каждый раз, видя их светлые лица, их несгибаемую веру в лучшее будущее своей истерзанной земли, я чувствую огромную гордость, что такие люди сражаются рядом с нами и вместе с нами. Наш долг помочь им и доверять им.

Айвен переключил радио на динамики своего мерседеса, настоящего кожано-деревянного монстра, способного украсить автомобильный навес покойного вице-бургомистра. Двадцать лет назад дедушке Карлосу попала под хвост вожжа, и он купил эту машину, проигнорировав все доводы разума и даже, может быть, впервые в жизни — бабушку. Мерседес и тогда не был, разумеется, новым, машина из-за бензинового двигателя продавалась совсем недорого, бензин уже считался проблемой. Вышедший на пенсию дед ухватился за единственный шанс в жизни поездить на чем-нибудь стоящем, вместо обычных развалюх. После его смерти машина лет пять стояла без движения, и бабушка с удовольствием от нее избавилась, подарив Айвену.

— Внешняя политика, проводимая нынешней администрацией, привела нас к тяжелейшему кризису. Еще раз повторюсь, наша страна преследует ложные цели негодными средствами. Все громче звучат обвинения от наших критиков, а если называть вещи своими именами, от наших врагов. Они называют наше правительство службой безопасности ресурсных компаний. И можно ли, положа руку на сердце, полностью отвергнуть это обвинения? Это политика девятнадцатого века, направленная против соперников из двадцатого. При этом мы, по сути, игнорируем подлинных конкурентов и подлинные вызовы. Посмотрите вокруг. Индия, Китай. Они всюду, они теснят нас на рынках, в технологиях, в Африке, в Азии, в Латинской Америке, даже в Европе, даже в Мексике. Китайский флот уже хозяйничает в Карибском море, а наш выставили из Японии, Персидского залива, даже из Италии и Греции. Чтобы сохранить наследие предков, мы обязаны обратиться наконец к будущему или у нас его не будет.

— Нет сомнения, новые, прорывные технологии, возникающие повсюду в альтернативной энергетике, позволят в ближайшие десятилетия избавить наконец мировую экономику от нефтегазовой зависимости. Ветроэнергетика, солярная энергетика, сосредоточь мы в этих областях наши ресурсы, вместо фантастических расходов на фантастические программы перевооружения, без сомнения, мы уже расстались бы с позорной для ХХI века зависимостью от ископаемого топлива.

На входе в бар Айвену пришлось задержаться перед шлюзом безопасности. Слышно было плохо, но, судя по обрывкам разговора, какой-то мужчина пытался зайти в бар с ножом, его, конечно, не пускали, а он кричал и грубил с характерным акцентом. Минуты через три дверка шлюза отъехала, тощий нигериец плюнул на пол и вывалился на улицу, сжимая здоровенный тесак и продолжая ругаться. Трудно было даже представить, как такой подарок забрел в их тихий район и на что рассчитывал. Выглядел он вылитым актером из недавнего сериала про уличные банды, даже в штанах, имитирующих джинсы с накладкой, имитирующей плотно обтянутые гениталии фантастического калибра.

Айвена попросили встать на желтые следы на полу, достать ключи от машины, показать, что в левом кармане (он выгреб ком денег). Все происходило на таком старомодном и аристократическом языке, каким сейчас вряд ли пользуются даже на приемах у английского короля. Операторов охраны теперь набирали бог весть из каких афро-азиатских дыр, держа на затруднительный случай одного-двух с сомнительным английским. Основная масса орудовала автоматическими переводчиками.

— Прошу прощения, сэр, к нашему огромному сожалению, в соответствии с действующим законодательством, мы не вправе продавать спиртное посетителю вашего возраста. В случае нарушения вами федерального закона о минимальном возрасте потребления спиртного, вы можете… мы вправе…

— Понятно, не собираюсь я…

Автомат продолжал бубнить про наказания, параграфы и подпункты. Оператор, видимо, уже отключился, так что прослушать предстояло полностью. Голос оттарабанил положенное, и внутренняя створка отъехала, впуская его внутрь.

Бар «Последняя капля» был заведением не самого последнего разбора, тут до сих пор работали живые бармены, а не автоматы под присмотром кого-нибудь из Конго или Пакистана. Присутствовала даже некоторая претензия на изыски в интерьере. Многочисленные светильники, работавшие сейчас на минимальной яркости, изображали рюмки, бокалы, пивные кружки и бутылки разнообразного спиртного.

Все, и даже Иддис, были уже в сборе, стол заставлен пивом, лица оживлены алкоголем, а может, только предвкушением, уже слишком громко смеются и почти кричат.

— Посмотрите на нашего героя! — щеки у Сметаны горели красным. — У тебя там бумажник или ты рад нас видеть? Кого конкретно? Иддис, Бобер хочет нас унизить, мало того что его берут в Троицу, он еще и хвалится своими причиндалами. — Сметана любил шутки времен осады Трои, каждый раз подавая их с таким видом, будто сам только что изобрел.

— Деньги, банкомат мелочи надавал.

— А зачем тебе столько? Ах да, все время забываю, как ты юн.

— В смысле? — заинтересовалась Иддис.

— У него за выпивку платеж не примут, он же молокосос.

— Ну да, когда у меня в прошлом году начали принимать, жизнь стала намного удобней, — Кучер улыбнулся, как он умел, словно говоря, что жизнь не такая уж скверная штука, и люди не так безнадежны, как принято считать.