— Что-то серьезное, доктор? — забеспокоилась миссис Кларк.

— Я хочу сделать кое-какие анализы, мэм, чтобы понять причину этих болей. Как только мы поставим диагноз, вас сразу известят. А пока помогите нам, чтобы Алан чувствовал себя в палате, как дома.

— Как ты думаешь, что с ним? — спросила Доминик, когда они наконец закончили прием пациентов и отдыхали в кабинете заведующего отделением хирургии.

Конрад отпил кофе, который им принесла сестра хирургического отделения, и откинулся в кресле.

— Сначала я подумал, что у него приступ аппендицита. Но у него была почти нормальная температура. Позже я пришел к выводу, что здесь мы имеем дело с коликой мочеточника.

— Ты предполагаешь, что у крошки Алана завелся камень, который и причиняет ему боль? В таком раннем возрасте?..

— В том-то и дело! Поэтому я дал указание сделать ряд дополнительных анализов. Я попросил заведующего отделением — он сейчас на операции, — чтобы он осмотрел ребенка, когда освободится.

— Камень может выйти с мочой, как ты считаешь?

— Надеюсь. Иначе нам придется прибегнуть к оперативному вмешательству.

— Ты все время говоришь «мы», «нам»…

— Я люблю поддерживать свои руки в рабочем состоянии, — ответил Конрад с улыбкой. — Большую часть времени я провожу, конечно, за письменным столом, но несколько часов в неделю на операции я себе выторговал. Хирург всегда остается хирургом.

Доминик впервые за этот сумасшедший день почувствовала, как уходит напряжение и она расслабляется.

— Я помню, миссис Тэлбот говорила что-то об этом, когда ты только появился у нас. — Доминик сделала паузу перед тем, как задать вопрос, который уже давно не давал ей покою. — Почему ты пошел на административную работу?

— А ты почему?

— Как сказать… Я освобождена от ночных смен и, следовательно, имею возможность больше времени уделять сыну. Кроме того, зарплата на этой должности повыше. И еще… есть что-то притягательное, даже азартное, в продвижении по служебной лестнице. Как ты считаешь?

— Возможно, ты искала какую-то опору в жизни, когда выпорхнула из родительского гнезда, — с добродушной улыбкой ответил Конрад.

— Не думаю. На самом деле, я не знала, чего ищу, когда ушла из семьи. Я только знала, что хочу пожить самостоятельно и попытаться найти себя.

— Ну и как, удалось?

Доминик подумала и покачала головой.

— Мне кажется, я еще в процессе поиска. Только я решу, что постигла смысл жизни, как что-нибудь обязательно происходит и я снова оказываюсь в начале пути.

Она замолчала. Ей больше не хотелось философствовать. Ее взгляды, отношение к окружающему миру действительно постоянно менялись и особенно с тех пор, как в ее жизни снова появился Конрад.

Он, очевидно, почувствовав ее нежелание делиться с ним своими сокровенными мыслями, нагнулся и дотронулся до ее руки.

— Сегодня был трудный день, ты, должно быть, устала.

Доминик встала и подошла к окну. Лучи уходящего июньского солнца золотили окна корпусов больницы. Она вспомнила, как, будучи ребенком, ездила с родителями на природу в жаркие летние дни. Как любовалась красивым закатом, держась за руку матери. Матери, но отца — никогда!

Доминик подумала, что пора нанести очередной визит родителям. Ее отношения с семьей так и не восстановились до конца, но родители считали, что блудная дочь все равно должна навещать их время от времени. Для Доминик эти встречи были мучительными, поэтому она предпочитала откладывать их на лето, чтобы хотя бы побыть на свежем воздухе.

Она вдруг ощутила острый приступ ностальгии по прежней жизни, которая текла заданным курсом, но быстро подавила в себе эту слабость, не позволив ей разжалобить себя. Я выбрала свою дорогу в жизни и, кажется, не ошиблась, сказала себе Доминик. И у меня есть Чак, главная моя драгоценность.

К ней подошел Конрад и тоже стал смотреть в окно на уходящий день. Во двор больницы въехала карета «скорой помощи». Из нее выскочил молодой мужчина и подбежал к задним дверям автомобиля. Они распахнулись, и оттуда на носилках вынесли крошечное существо, накрытое одеялом. Ребенок не шевелился. Доминик вдруг осознала, что мысленно просит Бога, чтобы дежурная бригада отделения неотложной помощи сотворила чудо. В больнице человеческая драма — явление обычное.

Она повернула голову. Конрад стоял к ней почти вплотную — до неприличия. Эта близость смущала ее, но Доминик не хотела, чтобы он отошел. Она подняла на него взгляд и увидела в его глазах что-то похожее на нежность.

— Мне пришлось отменить заказ в ресторане, — сообщил Конрад странно хриплым голосом. — Я просил их подождать, но они сказали, что не могут. В таких местах всегда очередь на освободившиеся столики.

— Я поняла, что мы не успеем.

Доминик слишком устала, поэтому в любом случае не получила бы никакого удовольствия от этого ужина.

Конрад положил руки ей на плечи.

— Но поесть все равно надо. Не хочешь заехать ко мне поужинать?

Доминик пришла в смятение. Руки Конрада, лежавшие на ее плечах, мешали ей разумно мыслить. Да и как устоять перед соблазном узнать, где и как он живет? Чак сегодня должен ночевать у Джулии, поэтому вечером Доминик была свободна как птица. И не только вечером…

Конрад по-своему истолковал ее молчание и убрал руки.

— Вижу, тебе не по душе моя идея. Ладно, тогда я отвезу тебя домой.

— Да нет, что ты, я не возражаю! — поспешно воскликнула Доминик, правда, тут же пожалев, что слишком непосредственно отреагировала на его предложение. — Я просто соображала, какая у меня сегодня дома обстановка, — добавила она уже спокойнее.

— Ну и как там?

— Чак ночует у Джулии…

— Тогда чего мы ждем?! Поехали ужинать!

Конрад непринужденно обнял ее за плечи одной рукой и повел к двери. Доминик ощутила пьянящий восторг от его прикосновения, щеки ее порозовели. Она старалась сдерживать рвавшиеся наружу эмоции и никак не могла разобраться в причинах своего возбуждения. То ли это от предвкушения вечера в компании красивого мужчины, то ли от возможности провести время наедине с Конрадом. Но, как бы там ни было, Доминик уже не чувствовала усталости и готова была идти хоть на край света. С Конрадом, разумеется.

Теперь перед ней стояла другая задача — не дать эмоциям возобладать над разумом. Провести приятный вечер с мужчиной — неплохо, но при этом нельзя забываться и позволять чувствам увлечь себя. Доминик так давно ни с кем не встречалась, что теперь боялась сделать какую-нибудь глупость. Печальный опыт, приобретенный за время общения с Ларри, научил ее держаться настороженно по отношению к противоположному полу.

— Ты умеешь готовить? — спросила она, когда они выходили из отделения хирургии.