— Все это, конечно, интересно, но я повторяю, что здесь такого странного? Он меньше стоит?

— Да, практически ничего по сравнению с алмазом. Не больше полусотни долларов за карат. Но не в этом дело. Я не пойму, зачем его хранить вперемешку с настоящими камнями?

— Только не надо мне сейчас всякой мутью голову забивать. Заканчивай со своей экспертизой и шустро кейсы паковать. На все про все тебе — ровно десять минут. И ни минутой больше. Понял?

— Да-да, конечно. Я все понял. Я успею.

— Не сомневаюсь, — подытожил Славкин и, кинув короткий взгляд на массивный наручный хронометр, решительно переступил порог мониторной.

— Что у нас здесь? Закончили? — отрывисто бросил Краеву, оглядывая оценивающим придирчивым взглядом красочную картину хладнокровной бойни — результаты работы приданной спецгруппы. Трупы приисковых рабочих в зеленых комбезах и ярко-оранжевых касках. В одиночку и группами — по два, по три. В жирной, вязкой, перемешанной со снегом грязи полигона. В распахнутых кабинах тягачей и бульдозеров, замерших на пробитых в тайге широких и ровных просеках, у высоких дымящихся отвалов недавно выбранной породы, у буровой вышки.

— Практически — да. Осталось марафет навести.

— А ты — молоток. Быстро управился. Нигде не переборщил?

— Да нет. Не думаю.

— Следов не оставили?

— Обижаешь, начальник. Все путем. Нормалек. Комар носа не подточит… А этих-то куда? — спросил Краев, дернув крепким квадратным подбородком в сторону стоящих поодаль под дулом автоматов троих пока еще оставленных в живых кавказцев.

— Туда же — к хранилищу добавишь. Тут их, по логике вещей, быть никак не должно. В натюрморт не впишется. Он, по идее, должен был дождаться, пока они скучкуются, чтобы всех шестерых разом замочить.

— Резонно. Андрюха твой, хоть и не профи, а все же с опытом. Так бы, в теории, и должен поступить.

— И вот еще, — сказал Славкин, вытянув из кармашка боевой раскладки упакованный в целлофан пульт дистанционного взрывателя. — Где-то там же, в том же районе вытряхнешь. Ну, не совсем рядом с хранилищем, за пару сотен метров. Здесь тоже — его пальчики.

— Понял.

— И отправь в мониторную бойца — пусть он этого хмыря оценщика поторопит. У вас в резерве — максимум минут двадцать. — И озабоченно окинув взглядом медленно ползущие от горизонта тяжелые свинцовые тучи, прибавил: — Видишь, какая херотень надвигается? Может так крутануть неслабо, что мама не горюй. Тогда и вертушку в воздух не поднимешь.

— Вижу, конечно. Сейчас сделаю. Железобетонно уложимся — будь спокоен, — заверил Краев и после короткой заминки, понизив тон, приблизившись к Славкину почти вплотную, с ледяным равнодушием спросил: — Сдаем все?

— Нет, конечно. Что за вопросы идиотские? Только то, что из хранилища. Все остальное — наш законный боевой трофей.

— Наш?

— Наш — с тобой.

— Вот это — дело, Саня! Уважаю, старина. Держи краба! — с нескрываемым восторгом прохрипел Краев, крепко пожимая протянутую ему навстречу руку Славкина, и, задержав ее в своих широких мозолистых лапищах, прирос преданным взглядом к его глазам: — А, может, все-таки Василия с собой прихватишь? В паре работать…

— Нет. Я же сказал. Там и одному-то делать нечего.

— Ну тогда — молчу. Бывай. Мы погнали. Удачи тебе, братишка.

— Нет, Иван Семеныч, никуда мы отсюда пока не двинемся. Надо хоть чем-то подзаправиться. Да и запасик какой-то, хоть небольшой, сделать — на пустой желудок долго не протянем. В этот раз у нас с собой — никакого пайка. Да и вообще практически голые. Мы же с тобой сутками по тайге таскаться не планировали. За нас все решили. Так что ты тут пока посиди, у костерка погрейся, а я пройдусь пошарюсь. Может, удастся что-то приличное завалить.

— Так и я с тобой, Андрюша.

— Да что ты, бать? Какой из тебя сейчас охотник?

— А твоя правда. Никакой, — повинился Семеныч и понурился. — Одна обуза только тебе будет. Ну, иди тогда, коли собрался. А я здесь пока, у костерка, покукую.

— Да я недолго. Так только — покружу поблизости. Максимум — часик-два. Дров тебе пока что хватит?

— Так я палить-то сильно не стану. Теплынь же стоит. Ну, иди, иди.

Не успел отмотать от бивуака и сотни метров, как вскинулся почти из-под ног, взвихрив облачко снежной пыли, черный, как смоль, маньчжурец[23], размером с недельного котенка. Резко скинулся на сторону и, отбросив на острую спинку крошечные, узкие, как листики плакучей ивы, ушки, задал стрекача во всю прыть. «Вот зараза! — опуская машинально вскинутый автомат, возмутился Андрей. — Сидел же до последнего! И разговор наш, конечно, слышал. Но сидел упорно — в надежде на авось».

Но, пройдя еще полста шагов, Мостовой догадался, в чем было дело, почему косой проявил такую совсем не свойственную ему беспечную неосмотрительность. От плотно утоптанного пятачка за присыпанной снегом колодиной тянула в обратку поверх прибылых следов ровная, как чертежный пунктир, лисья стежка. Близкое присутствие людей помешало рыжей бестии пристигнуть загнанного зайчишку. Не решилась продолжать преследование. Потопталась, облизнувшись, да убралась восвояси. А косой решился на полную авантюру, из двух зол резонно выбрав меньшее. Очертя голову проскочил еще на полсотни метров и только потом затихарился под кустиком в рисковой близости от двуногих недругов. Этот отчаянный шаг, вряд ли продиктованный тонким расчетом, и спас его, бедолагу, от скорой и неминуемой гибели.

Долгое время впустую, безрезультатно бил ноги по буеракам — никак не фартило. Ошарашенный первым снегопадом, крепко облежавшийся под ураганом серьезный зверь, еще не отважился покинуть место ночевки, чтобы ненароком не выдать своего присутствия. А потому следов было очень мало. В основном встречались заячьи и колонковые. Пару раз натыкался на отдельные козлиные, но тропить по ним было бесполезно — проскочили на махах, с явного перепугу.

Уже отчаявшись, собирался повернуть к бивуаку, когда наконец впереди забрезжила удача — набрел на свежую, еще не остывшую, теплую на ощупь кабанью лежку. Зверь покинул ее всего несколько минут назад. Но самое важное — уходил он с лежки совсем неторопливо, короткими шагами — не больше полуметра, «елочкой», широко расставляя ноги, очевидно, не особенно тревожась, не успев еще толком разобраться в причинах своего смутного беспокойства. Это было, конечно, Андрею на руку. Появлялся реальный шанс подобраться к вепряку на прицельный выстрел.

По размеру отпечатка следа в пятнадцать-шестнадцать сантиметров можно было с полной уверенностью определить, что это взрослый секач-одиночка, неслабо зажиревший на обильной кормежке. Лесная подстилка в четком наследе была буквально впечатана, втиснута в прихваченную морозцем землю, будто раскаленным тавром.