Бенни опустил бинокль и начал говорить.

— Нет, — сказал Том. — Продолжай смотреть. Посмотри на девушку. Сколько ей было? Восемнадцать, когда она умерла. Возможно, была симпатичной. Эти тряпки на ней могли быть когда-то формой официантки. Она могла работать в кафе прямо возле тети Кэти. Дома ее ждали любящие люди…

— Прекрати, чувак, не надо…

— Люди, которые беспокоились, когда она поздно приходила домой. Люди, которые хотели, чтобы она выросла счастливой. Люди — мама и папа. Вероятно, братья и сестры. Бабушки с дедушками. Люди, которые верили, что у нее впереди вся жизнь. Этот мужчина мог быть ее дедушкой.

— Чувак, но она одна из них. Она мертва, — решительно произнес Бенни.

— Конечно. Мертвы почти все, кто когда-то жил. Мертвы более шести миллиардов человек. И у каждого из них когда-то была семья. Почти каждый из них был когда-то семьей. И когда-то находился кто-то вроде тебя, кто побил бы любого — незнакомца или лучшего друга, — кто навредил или проявил бы неуважение к этой девушке. Или мужчине.

Бенни качал головой.

— Нет, нет, нет. Это не то же самое. Чувак, это зомы. Они убивают людей. Они едят людей.

— Они были людьми.

— Но они умерли!

— Конечно. Как тетя Кэти и мистер Митчелл.

— Нет… Тетя Кэти болела раком. А мистер Митчелл погиб в результате несчастного случая.

— Да, но если бы кто-то в нашем городе не усмирил их, они бы тоже стали живыми мертвецами. Даже не притворяйся, что не знаешь этого. Не притворяйся, будто не думал о том, что это могло произойти с тетей Кэти. — Он кивнул вниз. — Эти двое заразились.

Бенни промолчал. Ему рассказывали об этом в школе, но никто не знал, что именно произошло. Одни источники сообщали, что дело в вирусе, видоизменившемся под воздействием радиации от космической станции. Другие — что дело в новом виде гриппа, пришедшем из Китая. Чонг верил в утечку вируса из лаборатории. Но все они сошлись во мнении — это какая-то болезнь.

— Тот мужчина, возможно, был фермером, — сказал Том. — Девушка — официанткой. Уверен, никто из них не участвовал в космической программе. И не работал в той лаборатории, где изучали вирусы. Случившееся с ними было несчастным случаем. Они заболели, Бенни, и умерли.

Бенни ничего не сказал.

— Как, по-твоему, умерли мама с папой?

Ответа не было.

— Бенни?.. Как?

— Они умерли в Первую ночь, — раздраженно ответил Бенни.

— Да. Но как?

Бенни ничего не сказал.

— Как?

— Ты позволил им умереть! — произнес яростным шепотом Бенни. Слова бессвязно полились из него. — Папа заболел и… и… а потом мама попыталась… и ты… ты просто сбежал!

Том ничего не ответил, но грусть заволокла его взгляд, и он медленно покачал головой.

— Я это помню, — прорычал Бенни. — Помню, как ты сбежал.

— Ты был ребенком.

— Я это помню.

— Надо было мне рассказать, Бенни.

— Зачем? Чтобы ты мог придумать, почему просто сбежал и оставил мою маму в такой ситуации?

Слова «моя мама» повисли между ними в воздухе. Том вздрогнул.

— Ты считаешь, я просто сбежал? — сказал он.

— Я не считаю, Том. Я это помню.

— Ты помнишь, почему я сбежал?

— Да, потому что ты — чертов трус, вот почему!

— Господи, — прошептал Том. Юноша поправил лямку, удерживающую меч, и снова вздохнул. — Бенни, сейчас не время и не место для этого, но в ближайшем будущем мы серьезно поговорим о том, что было тогда и что есть сейчас.

— Ничто сказанное тобой не изменит правды.

— Не изменит. Правда есть правда. Но оно изменит то, что мы о ней знаем и во что готовы верить.

— Да, да, как угодно.

— Если захочешь узнать мою точку зрения, — сказал Том, — я тебе расскажу. Ты тогда был слишком мал, чтобы знать многое, и, возможно, слишком мал сейчас.

Между ними воцарилась тишина.

— Прямо сейчас, Бенни, я хочу, чтобы ты понял — мама с папой умерли от того же, от чего и эти двое внизу.

Бенни молчал.

Том сорвал травинку и закусил ее.

— Ты ничего не знал о маме с папой, но я спрошу тебя: если бы кто-то помочился на них или оскорбил их — даже сейчас, даже учитывая, чем им пришлось стать во время Первой ночи, — тебя бы это устроило?

— Да пошел ты.

— Скажи мне.

— Нет. Ясно? Нет, меня бы это чертовски не устроило. Ты теперь счастлив?

— Почему нет, Бенни?

— Потому.

— Почему нет? Они всего лишь зомы.

Бенни резко встал и спустился с холма, подальше от фермы и брата. Остановился и оглянулся на дорогу, по которой они пришли, словно все еще видел забор. Том долго оставался на месте и только потом поднялся и присоединился к нему.

— Знаю, это трудно, малой, — тихо произнес он, — но мы живем в довольно запутанном мире. Боремся, чтобы жить. Всегда настороже, и приходится становиться жестче, чтобы пережить следующий день. И следующую ночь.

— Я тебя ненавижу.

— Возможно. Я в этом сомневаюсь, но сейчас это не важно. — Он показал на тропинку, ведущую к дому. — Любой к западу отсюда кого-то потерял. Вероятно, кого-то близкого или дальнего родственника. Но все кого-то потеряли.

Бенни молчал.

— Не думаю, что ты выразил бы неуважение к кому-то из города или со всего запада. А еще не верю — не хочу верить, — что ты выразил бы неуважение к мамам и папам, сыновьям и дочерям, сестрам и братьям, которые живут в огромной «Гнили и руинах».

Он положил руки на плечи Бенни и развернул его. Бенни сопротивлялся, но Том Имура был сильным. Когда оба посмотрели на восток, Том сказал:

— Каждый умерший там человек заслуживает уважения. Даже в смерти. Даже когда мы их боимся. Даже когда должны их убивать. Они не «просто зомы», Бенни. Это побочный эффект болезни, или какой-то радиации, или чего-то еще, чего мы не понимаем. Я не ученый, Бенни. А простой человек, выполняющий работу.

— Да? Ты пытаешься выглядеть таким благородным, но ты их убиваешь.

В глазах Бенни стояли слезы.

— Да, — тихо произнес Том, — убиваю. Я убил сотни. И если буду действовать с умом и осторожностью — и если мне повезет, — убью еще сотни.

Бенни оттолкнул его обеими руками. Но Том отступил всего на полшага.

— Я не понимаю!

— Да, не понимаешь. Но надеюсь, что поймешь.

— Ты говоришь об уважении к мертвым и все равно их убиваешь.