В первые дни, следуя совету матери, я не брала ничего из того, что мне предлагали и чем хотели меня угостить в доме госпожи Дравансиан. Согласно данной мне установке я даже не должна была пить у них дома воды. Поэтому я уходила с пересохшим языком и возвращалась так же. Таких предписаний, данных мне матерью, было много, и я добросовестно соблюдала их. Однако чашка кофе, которую госпожа Дравансиан приносила в десять часов, становилась для меня настоящим соблазном.

Она гадала на кофе для Гарачик по тем фигуркам, которые оставались на стенках чашки, и рассказывала красивые истории о будущем и грядущих событиях в ее жизни. Было ощущение того, что мы спим, но мы не спали. Это было для меня очень увлекательно и приятно. И теперь я целыми днями была в ожидании чашечки кофе и приходила на уроки шитья, предвкушая удовольствие послушать волнующие истории о будущих днях. Как прилежная ученица, я вовремя приходила на уроки и начинала считать минуты до наступления десяти часов. Послушав несколько раз гадание госпожи Дравансиан, я сама запомнила некоторые фразы и значение фигур. К примеру, я уже знала, что наличие фигуры птицы в чашке сулит получение добрых вестей, корона – признак процветания и высокого положения, водопад – символ радости, богатства и успеха, дорога – показатель дальнего путешествия, молоток – свидетельство беды и проблем, рыба – символ благоденствия и достатка, финиковая гроздь означала скорое появление на свет новорожденного, а обувь являлась знаком нежеланной и долгой дороги.

Некоторые из этих прогнозов случайно оказывались верными и сбывались. Другие, вопреки нашим ожиданиям, не претворялись в реальность и благополучно забывались. В перерывах между уроками, во время угощений, госпожа Дравансиан рассказывала нам также о Библии, о его светлости Иисусе и задавала нам разные вопросы. Она видела, что я воздерживаюсь от принятия каких бы то ни было угощений в их доме, и хотела узнать причину этого от меня самой. Ее вопросы еще больше разжигали во мне жажду знаний – вопросы, на которые в первые дни у меня не было ответов. Почему, когда мы входим в мечеть, мы надеваем чадру, а при выходе снимаем ее? Был ли на самом деле распят его светлость Иисус? Придет ли его светлость Иисус вместе с нашим имамом Махди? И так далее.

Она превратила все мое существо в вопросительный знак, после которого не следовало ответов. На все ее вопросы я отвечала: «Я разбираюсь только в математике, к тому же только в материале для пятого класса. Об этом надо спрашивать знатока религии».

Ее беседы пробудили во мне жажду знаний. Чтобы найти ответы на все мучившие меня вопросы и утолить жажду моей алчущей и томящейся души, я каждый день ходила в мечеть, излагала там интересовавшие меня вопросы и с ответами на них приходила на уроки шитья. Однако количество книг, где можно было бы найти хоть какой-то ответ, равно как и число людей, у которых было бы терпение отвечать на вопросы школьницы, было мало. Разумеется, мои вопросы не были такими уж сложными и запутанными.

Одной из посетительниц уроков шитья была некая госпожа Хасели[28]. От натиска вопросов госпожи Дравансиан я искала убежища у госпожи Хасели, которая преподавала Коран в мечети имени Обетованного Махди, располагавшейся на нашей улице. Госпожа Хасели, которая была набожной, благочестивой и добронравной женщиной, устраивала настоящие религиозные диспуты с госпожой Дравансиан, а мы с Гарачик становились свидетелями этих дискуссий, в результате чего я пришла к пониманию того, что я и Гарачик обе находимся на одном пути, и путем этим является религиозность, и что религия – не что иное, как путь для совершенствования человека. Казалось, что все мы ехали в одном поезде, но вышли из него на разных остановках.

Госпожа Хасели, которая летом преподавала Коран в мечети, была учителем математики в школе. Когда она узнала, что я занимаюсь с Гарачик математикой, она очень обрадовалась. Каждый раз перед тем, как ответить на мои вопросы по религии, она говорила мне: «Сначала необходимо отшлифовать и правильно оформить вопрос. Ибо правильно сформулированный вопрос есть половина ответа на него. Не бойся ничего. Ислам – совершенная религия, которая может предоставить ответы на все интересующие людей вопросы. Однако при этом критерием нашего – мусульман – отношения к армянам не должно быть сравнение степени совершенства ислама и христианства. Одежда, которую вы шьете, является лишь показателем степени ваших собственных знаний, учености и мастерства; она не может служить критерием профессионализма других портных».

Госпожа Хасели решила, что это – хорошая возможность для того, чтобы я глубоко осознала некоторые вещи, поэтому она попросила моего отца разрешить нам вместе пойти в воскресенье в церковь, чтобы увидеть богослужение и молитвы христиан. Молитва всегда красива. На каком бы языке и в какой бы форме она не совершалась, она есть прекраснейшее проявление связи человека со Всевышним. После того, как мы получили от отца соответствующее разрешение, мы отправились в церковь. Мне, которой знакомы были только голубая палитра, присущая мечети, и свечи, зажигаемые нами в мавзолее Сейеда Аббаса, церковь тоже понравилась. Я помолилась там. Лицезрение новой формы молитвы было для меня весьма притягательным. Мы зажгли свечи и наблюдали христианский религиозный церемониал, который совершался в церкви. Спустя несколько дней госпожа Дравансиан и Гарачик пошли вместе с нами в мечеть, и мы совершили молитву тому же самому Творцу в иной форме. Наши армянские друзья настаивали на разъяснении традиций, а мы настаивали на индоктринации. Госпожа Хасели говорила: «Поезд религии движется вперед, он никогда не развернется, чтобы поехать в обратном направлении. Религия дана для спасения человека, для того, чтобы показать человеку прямой путь и правильный образ жизни. Все религии были ниспосланы людям не одновременно, а одна за другой и в соразмерности с уровнем и качеством сознания и понимания людей каждой определенной временной эпохи. Разве вы когда-нибудь видели поезд, двигающийся назад? Разве вы видели когда-либо поезд с разъединенными вагонами?».

Наконец летом 1975 года уроки шитья и религиозной полемики завершились. Гарачик сдала экзамен по математике, получив оценку «хорошо». Уроки шитья госпожи Дравансиан стали для меня первыми воротами, через которые я вошла в мир религии и божественных знаний. Я еще больше сблизилась с госпожой Хасели, и итогом нашей дружбы стал абонемент на журнал «Ислам. Искусство спрашивать и поиск нахождения ответов на вопросы».

Зари тоже закончила посещение уроков парикмахерского искусства и рассказывала мне разные удивительные истории о клиентах Нагмы-ханум. И я, чтобы не отстать от Зари в деле повествования таких историй, говорила ей о «чудесах кофейной чашки». Обсуждения романтических и любовных историй, услышанных от Зари, а также моих предсказаний кофейной чашки создавали нам увлекательный досуг. Но, несмотря на то, что я обучилась основам искусства внешнего преображения и техники шитья, в душе я ощущала колоссальное беспокойство и тревожность. В этот переходный период своего взросления я почувствовала, что сделала для себя новое открытие. Я обнаружила в себе нечто такое, с чем Зари совершенно не была знакома. Зари постоянно рассказывала о миндалевидных и фундукообразных подводках для глаз, о губах «бантиком», о новых шиньонах, только что вошедших в моду, и объясняла мне, что с чем можно сочетать. Мне же хотелось поведать ей о тех вещах, которые она не видит, но которые существуют. Мы с Зари понемногу отдалялись друг от друга с точки зрения ментальности, и это ощущение дистанции между нами побуждало меня к молчанию. Различия, возникшие в наших характерах, поведении и душах, являлось следствием пребывания в двух совершенно разных средах. Новая среда, в которой я оказалась, побудила меня к размышлениям и поиску знаний, а Зари ее новое окружение втянуло в мир красивых глаз, бровей, причесок и моды.