– Ну? – обернулся к нему рванувший было с места Гусев. – Что он там пишет?

– Ехал он откуда-то, вечером. По-моему, из Долгопрудного. А потом от автобуса до деревни ему еще километров пять было топать. Или шесть, не помню.

– Не тяни, Веремей! – прервал его Гусев. – Не время рассусоливать. Коротко, самую суть.

– Ну вот, идет вечером, тоже трезвый, и слышит – писклявые голоса. Потом сбоку какое-то свечение, а на границе света и темноты – маленькие человечки, сантиметров пятьдесят – шестьдесят ростом. Мужик остановился – человечки сразу в темноту шмыгнули и оттуда смеются и лепечут пискляво. Пошел – и они за ним. Прыгают, визжат, смеются. Так и провожали его где-то с километр. А потом волна света угасла, и они исчезли. – Саня замолчал.

– Ну? – Вид у Гусева был недоуменный. – И что дальше?

– Ничего. Пришел мужик к себе домой и в газету написал. Вот и все.

– Так на фига ты нам эту байку рассказал? – возмутился Гусев. – Я тебе таких историй целый вагон могу толкануть. Человечки! При чем здесь твои человечки?

– Мало ли… Лесные духи, человечки… Надо иметь в виду.

– Хорошо, – нетерпеливо отмахнулся Гусев. – Будем иметь в виду. Давай, орлы, потопали!

Они пересекли поляну, и Гусев, шумно выдохнув, первым вломился в осточертевшую лесную зелень, которая вовсе не собиралась становиться реже.

– Я к чему все это, – вполголоса сказал за спиной Сергея Саня Веремеев. – Полигон, может, и полигон, а про всякие заколдованные места тоже забывать не следует. Это ведь не бабушкины сказки – научно обосновано, я читал… Слышь, Серега?

– Очень даже может быть, – не оборачиваясь, отозвался Сергей, настраиваясь на очередной нелегкий переход.

Жажда стала слабее – возможно, потому, что он жевал «Орбит». Он подумал и добавил:

– Мы тени, окруженные призраками.

Ему вновь вспомнилась песня о небесной чаше.

– Смотри по сторонам, призрак, – посоветовал Гусев, пробираясь вперед по хрустящему валежнику.

– А как же там «Спартак» сыграл? – вдруг спохватился Веремеев. – Если так и осталось – все, сливай воду!

…Предположение Гусева насчет «спецэффектов под самую завязку» не спешило подтверждаться. Уже более получаса длилось их очередное противоборство с чащобой, а вокруг все было тихо и спокойно. Ни зверей, ни людей, ни бронированных зубастых жаб, пасующих перед пулей. Правда, разок-другой Сергею показалось, что мелькает за деревьями синий клочок – обрывок платья, но он списывал это видение на игру воображения.

И все-таки версия относительно полигона, на котором проверяются их физические и волевые параметры, не представлялась ему очень уж убедительной. Впрочем, других версий у него, пожалуй, и не было – вернее, было одно бредовое допущение, но именно – бредовое…

Время шло, невидимое за высокими деревьями солнце все больше прогревало воздух, и, наверное, наступила пора вновь лезть наверх и производить очередную коррекцию маршрута. Сергей уже собрался было поделиться этой мыслью со взмыленным Гусевым, таранящим подлесок с упорством, целеустремленностью и неумолимостью ледокола, когда услышал какие-то звуки, едва различимые в шуршании ветвей. Он замер, вслушиваясь, и Гусев тоже остановился, незамедлительно схватившись за автомат. А Саня завертел головой, стараясь выяснить причину внезапной остановки.

«Сни-ить… сни-ить… сни-ить…» – разноголосо доносилось издалека.

Можно было, конечно, сказать себе, что это вопят бронированные злые жабы юрского периода, заманивая в ловушку, но, скорее всего, это кричали птицы. Не исключено, что кричали они, резвясь у воды.

При мысли о воде пить Сергею захотелось просто нестерпимо. А еще захотелось прямо в бронежилете плюхнуться в этот невидимый пока водоем, окунуться с головой, смыть пот, а потом часочка два-три полежать в теньке на берегу…

– Птицы? – произнес насторожившийся Гусев.

– Вода, – сказал Сергей.

– Искупнемся! – восторженно-надрывно добавил Саня Веремеев.

Нет, они не бросились к воде сломя голову. Они продолжали идти гуськом, и по-прежнему всматривались в окружающее. Но все-таки чуть ускорили шаг, направляясь туда, откуда раздавался все усиливающийся почти непрерывный птичий гомон.

Раздвинув ветки, Гусев на мгновение застыл, а потом с удовлетворенным видом обернулся к товарищам:

– Река, парни!

Река была медленной и не претендовала на особый размах – до противоположного берега было метров шестьдесят – семьдесят, не больше. Она плавно выплывала из-за поворота и столь же плавно уплывала за другой поворот. Вода была чистой, в ней отражались небо и деревья, и над волнистым песчаным дном стайками носилась юркая рыбья мелочь. Только страдающий водобоязнью не захотел бы окунуться в такую реку в жаркий полдень. Берег, на котором, вытирая пот и осматриваясь, стояли бойцы ГБР, нависал над водой невысоким обрывом. А противоположный был отлогим, покрытым травой. Лишь у самой воды ее сменяла узкая полоска золотистого песка. Именно там и танцевали в воздухе галдящие пестрые длинноклювые птицы – совершенно незнакомые птицы, – с криками унесшиеся прочь при появлении людей. Лес вздымался и на другом берегу, такой же густой и неподвижный, но стену деревьев отделяла от зеленого ковра прибрежной травы неширокая лента дороги. Дорога повторяла изгибы реки, над ней тут и там тучками порхали большие желтые бабочки. А на обочине возвышался столб. К верхней его части была прикреплена поперечина, на концах которой висели продетые за полукруглые ручки широкогорлые коричневые кувшины.

– Годится, – сказал Гусев и плюнул в воду. – Переберемся на ту сторону и пошлепаем по дорожке вниз по течению. Будем надеяться, что крокодилы здесь не водятся.

– И пираньи с барракудами тоже, – добавил Саня Веремеев.

– Давайте подумаем, как ее форсировать, – сказал Сергей, с прищуром глядя на солнечные блики, играющие на воде.

– Не проблема. – Гусев сел и начал расшнуровывать ботинок. – Раздеваемся, вещички в руки – и вперед. Здесь мелко, дно видно – можно вброд перейти. А на кой ляд там эти посудины болтаются?

– Наверное, воду ими набирают, – предположил Саня и тоже начал разоблачаться.

«А зачем же вешать-то так высоко? – подумал Сергей. – Чтобы зверье не утянуло, что ли? Только где же здесь зверье?»

Он оглянулся на чащу за спиной, и ему вновь почудилось, что из-за дерева в кустарник бесшумно метнулось что-то синее.

…Переправа прошла без каких-либо сложностей. Дно было ровным, вода в самом глубоком месте едва доходила до подмышек, и ни крокодилов, ни барракуд с пираньями действительно не наблюдалось. Выбравшись из реки, расположились на траве, совершенно голые, и не хотелось одеваться, напяливать на себя бронежилеты и тащиться куда-то по жаре. У реки было хорошо. В траве отыскался родничок, и вода оказалась очень вкусной и холодной. Они с удовольствием пили ее, хотя утолили жажду еще при переправе.