Выругавшись, я полез за мобильником, собираясь вызвонить Ольгу и узнать, куда она пропала, когда я тут, как придурок, торчу под ее дверью. Но к счастью для меня, девушка оказалась дома — всему виной был сломанный дверной звонок. Подруга так обрадовалась моему приезду и улыбалась мне такой счастливой улыбкой, что все мое раздражение на собственную дурость как рукой сняло, а настроение взлетело до небес: как же я соскучился по ее улыбке! У меня так и чесались руки стиснуть ее в объятиях, но я опасался, что от радости не смогу себя контролировать и одними объятиями дело не ограничится.

Гостеприимная девушка сразу потащила меня кормить, и это пришлось очень кстати, так как после перелета я сразу помчался к ней, не успел нигде перекусить, и здорово проголодался. Но в то время как я принялся за еду, Оля, не мигая, уставилась на меня таким завороженным взглядом, то мне кусок не лез в горло. Пришлось поинтересоваться, почему она на меня так смотрит. Ее ответ меня порадовал: когда девушка смущенно потупила свои синие глазищи и сказала, что давно меня не видела, я понял, что она все-таки тоже по мне скучала. Тут на кухню заявилась Олина мама, и мы отлично повеселились за совместным чаепитием. Олина родительница была совсем не похожа на мою маму, но почему-то я чувствовал к ней какое-то особое расположение и симпатию. И вообще вся обстановка в Олином доме была такая уютная и сама по себе располагала к расслаблению и отдыху, что у меня возникло странное чувство как будто я вернулся домой после долгого отсутствия (к слову, когда я приезжал в свой настоящий дом на каникулы, у меня никогда подобного чувства не возникало).

Потом мы с подругой пошли в ее комнату, где она принялась выпытывать у меня подробности моего примирения с Маринэ. Я все честно рассказал, и посчитал себя вправе узнать у нее в ответ, как она тут развлекалась без меня с Ибрагимовым. К моей тайной радости, на лице девушки не появилось радостно-мечтательного выражения, которое я наблюдал у других представительниц противоположного пола при одном лишь упоминании имени нашего дон Жуана. Наоборот, Оля почти не говорила про Тимура, а в основном описывала места, где они были. Это означало, что Ибрагимову еще не удалось окончательно задурить ей голову, чему я несказанно обрадовался. Когда подруга описывала ледовое шоу, на которое додумался сводить ее хитрый Тимур, у нее от восхищения так сверкали глаза, что мне подумалось будто она и сама, видимо, неплохо катается на коньках, раз так любит фигурное катание. Я представил, как было бы нам здорово покататься вместе и нераздумывая предложил девушке эту идею, и тут вдруг с удивлением узнал, что, оказывается, Оля любит только смотреть, а сама кататься не умеет. Она выдавила из себя это признание, так отчаянно краснея и смущаясь, будто это какое-то преступление. При этом я видел, что на самом деле ей очень хочется научиться кататься, но она почему-то стесняется.

Внезапно мою голову осенила гениальная идея научить ее самому. С каждой секундой эта мысль нравилась мне все больше (ведь должен же я был как-то отблагодарить девушку за все, что она для меня сделала) и я тут же высказал свою идею вслух. Конечно, Оля сразу стала смущаться и отнекиваться, но больше для виду, чем на самом деле. Я это предвидел и быстро сломил ее хилое сопротивление.

И вот сейчас я стою и жду, когда же Ольга явится, чтобы вместе с ней отправиться на каток. Я взглянул еще раз на часы: до полудня оставалось еще десять минут, но тут подруга показалась на лестнице, и я направился к ней. Оля заметила меня, только когда я был уже в нескольких шагах от нее и удивленно улыбнулась:

— А, привет. Я что, опоздала?

— Нет — ответил я, привычно сдерживая свой порыв обнять ее — ты даже раньше пришла. Только я пришел еще раньше.

Мы понимающе улыбнулись друг другу и поехали на каток. Весь путь до нужного места пролетел для меня незаметно, возможно потому, что подруга всю дорогу увлекательно рассказывала о своем общении с дельфином по имени Тим.

Приехав, я обнаружил, что в этот час на катке уже довольно много народу. Оля тоже это заметила и принялась кидать на меня неуверенно-умоляющие взгляды, которые я предпочел проигнорировать. Тогда она попробовала достучаться до меня словами:

— Адам, а может, в другой раз сюда приедем, а? Мне что-то как-то не по себе…

— Не дрейфь, подруга, прорвемся — уверенно заявил я, похлопав ее по плечу — Я же с тобой, так что ничего плохого не случится — и потащил ее занимать очередь за коньками на прокат.

Когда мы добыли себе коньки, и я показал девушке как надо их правильно надевать, мы наконец-то вышли на лед. Ольга тут же вцепилась в меня как утопающий в спасательный круг, и я понял, что придется начинать с самых азов — девушка даже стоять на коньках толком не умела. Осторожно обняв ее за талию, я отбуксировал ценный груз к щитовому ограждению катка и объяснил, как надо удерживать равновесие. Внимательно меня выслушав, подруга в точности воспроизвела мои инструкции и сразу же почувствовала себя на льду более уверенно. Вообще, Оля оказалась способной ученицей: у нее была хорошая координация движений, и все мои пояснения она схватывала буквально налету, просто ей не хватало практики и уверенности в своих силах. Но привыкнув к конькам уже минут через пятнадцать, она с моей поддержкой успешно осваивала скользящий шаг. При этом лицо ее так и светилось от восторга и радости, и я подумал, что идея научить ее кататься на самом деле оказалась хорошей.

Эта идея была хорошей еще и потому, что давала мне возможность прикасаться к девушке, не опасаясь, что это будет неуместно и вызовет ее недовольство. И я по полной программе воспользовался этой возможностью. Сложность, однако, заключалась в том, что мне уже было мало одних прикосновений. Глядя на ее радостное возбуждение и довольную улыбку, мне все больше хотелось обнять ее как следует и поцеловать так, чтобы у нее захватило дух. И это безумное желание крепло во мне с каждой минутой. Однако я сдерживал себя, как мог, понимая, что это может до основания разрушить нашу дружбу. Примерно через час таких мучений, я решил, что с меня хватит и предложил Оле пойти передохнуть на скамейку. Но неугомонная девушка заявила, что она нисколько не устала и я, как учитель, должен поддерживать ее стремление больше практиковаться в катании. Стиснув зубы, я выждал еще около часа Олиных тренировок, гадая, насколько еще хватит моей выдержки, когда наконец-то подруга смилостивилась и позволила утащить себя с катка.

Сидя на скамеечке, она с мечтательной полуулыбкой смотрела на катающихся, и задумчиво произнесла:

— Я и не подозревала, что кататься на коньках так здорово, а то бы уже давно научилась… Но откуда мне было знать, что скользить по льду такое удовольствие? Особенно, если есть такой хороший учитель как ты — Оля перевела взгляд на меня и ослепительно улыбнулась. При этом синие глаза так и сияли, щеки раскраснелись от холодного воздуха, а волосы немного растрепались. В этот момент она мне показалась настолько прекрасной, что я невольно подумал: «Смотреть на тебя — вот настоящее удовольствие!». Но в слух я сказал совсем другое:

— Я был уверен, что тебе понравится. Надо будет как-нибудь повторить, но по-моему на сегодня хватит. А то, если мы переборщим, из-за непривычной нагрузки на мышцы, ты завтра не сможешь встать с постели.