«Очередной пожар, — подумал Дэн. — Наверняка тут замешаны Кэхиллы… Семнадцатый век… Враждующие кланы».

Дэн почувствовал в животе неприятный холодок. Как тогда, на Ямайке, когда на его глазах погиб человек. Этот человек оказался там случайно, он не должен был умереть. После этого Дэн был настолько травмирован, что до сих пор не мог прийти в себя. Но ничего, главное, не говорить об этом Эми с Нелли. Пусть они думают, что он в порядке.

«Я в порядке», — внушал он самому себе.

Почти. Во всяком случае, когда не вспоминает Лестера и гонку. Вот в животе снова возникло это странное ощущение, словно он летит в пропасть. В голове помутилось, в глазах потемнело — сейчас начнет тошнить, он потеряет сознание или просто-напросто закричит на весь театр и будет кричать, и кричать, и…

Дэн заставил себя сосредоточиться на соломенной крыше. Правильно. А вдруг там спрятан ключ, и пока Эми с Нелли, открыв рты, смотрят пьесу, он найдет его.

Вдруг из соломы показалась рука.

Дэн подпрыгнул на стуле и быстро-быстро заморгал.

У него галлюцинации? Да, точно. Это рука Лестера — он хватается за воздух и пытается выбраться из зыбучих песков, из последних сил тянет руку.

Дэн закрыл глаза, но через секунду снова открыл и стал смотреть прямо перед собой. Рука была все еще на месте. Вдруг из крыши медленно выросла фигура человека. Нет — это не галлюцинации — там кто-то есть! Вот этот кто-то, держась за солому, перегнулся через карниз прямо напротив сцены и заглянул под крышу.

Рядом выросли еще два черных силуэта…

Дэн сжал Эми руку. Ей ни в коем случае нельзя знать ни о его галлюцинациях, ни о том, что ему только что почудилась рука мертвеца.

— Что ж ты мне не рассказала про ниндзя? — возбужденно затараторил он.

— Ты что? В «Ромео и Джульетте»? Какие тут ниндзя?!

— Сама ты ничего не знаешь. Смотри! — сказал он и показал на крышу. — Скоро им выходить на сцену?

Эми подняла на них глаза и застонала.

— Только не это.

Не успел Дэн отвернуться, как они молниеносно надели поверх черных трико такую же одежду, какая была на актерах. Двое переоделись в старинные платья, а третий — в короткие панталоны и плащ. Проделав это, вся троица, бесшумно ступая по крыше, двинулась в сторону сцены.

— Что они там делают? — пробормотала Эми, забыв о спектакле и глядя, как троица каждые полметра прощупывает палкой солому.

Ниндзя эпохи Елизаветы достигли той части крыши, которая была над Эми с Дэном, и исчезли из виду. Но тут Эми выкинула такое, чего от нее никто не ожидал, чем в свою очередь немало удивила Дэна. Не сказав ни слова, она вскочила с места и прыгнула вниз через ряд, бормоча зрителям глупые извинения.

— Простите… простите, п-пожалуйста, что побеспокоила, — говорила она возмущенным поклонникам великого поэта.

В мире есть только один человек, который, прыгая с трамплина, будет просить прощения за причиненные неудобства. Эми перемахнула через ограду и спрыгнула к «вьюнкам».

— Они что-то заталкивают в водосточную трубу! — шепотом крикнула она Дэну.

Он вопросительно посмотрел на Нелли. Но та не сводила влюбленных глаз с Ромео и Джульетты. Дэн пожал плечами и решил не беспокоить Нелли. Он встал и, повторив прием Эми, тоже спрыгнул в круг.

— Какая-какая труба? — переспросил он.

Она показала ему рукой на трубу.

Водосточная труба, которая спускалась с крыши, проходила сбоку от сцены и была замаскирована под старинную колонну. Дэн открыл было рот, чтобы сказать, что на трубе должна быть заглушка от дождя, ведь в противном случае вся вода с крыши лилась бы в зал, но увидел, что ниндзя действительно заталкивают в нее какой-то предмет, прикрепленный к длинной цепочке.

— Это специальная цепь для чистки дымоходов, знаешь, когда, например, засоряется…

И вдруг из трубы вылез скрученный в трубочку бумажный конверт.

Эми, не мешкая, бросилась за ним.

— Это наше! — закричал на нее ниндзя в плаще и коротких средневековых панталонах.

— Было ваше — стало наше! — не растерялся Дэн.

Зрители начали оборачиваться и шикать на него.

Но он сохранял хладнокровие и мужественно делал вид, что кричат не ему. Сейчас не это главное. Он был уверен, что в этом конверте спрятан ключ. Все остальное было не важно. Даже кто эти ниндзя и из какого они клана. Они все еще оставались на крыше, и между ними было три яруса. Значит, времени у них с Эми вагон и маленькая тележка. Надо взять ключ и бесследно испариться.

Но тут ниндзя в плаще достал из-за пояса веревку и, зацепив ее за крышу, в одно мгновение спустился вниз, оказавшись нос к носу с Эми и Дэном.

Дэн в отчаянии глядел по сторонам. Он увидел Нелли, которая, судя по всему, охладела к Шекспиру и теперь во все глаза таращилась в зал. Лицо ее выражало испуг и недоумение, она яростно жестикулировала и явно пыталась им что-то сказать.

— Бегите! — не выдержала она, показывая на дверь. — Встречаемся у выхода!

Но не на шутку рассерженные «вьюнки» обступили Эми с Дэном, преградив им дорогу и обвивая их толпой, словно цепкий колючий плющ. Дэн увяз между огромным животом какого-то дяденьки и липким от дождя плащом какой-то тетеньки. Толпа загородила от него Нелли.

— Это совершенно невозможно! — возмущались зрители, обступив ниндзя в благородном плаще. — В сцене с балконом такого нет!

Эми вцепилась в Дэна, словно в упрямый сорняк, и с силой вырвала из толпы.

— За мной! — выкрикнула она.

Скрыться от гнева «вьюнков» можно было только одним путем.

Через сцену.

* * *

В «Глобусе» Йоне достались неважные места.

До начала спектакля он, стараясь не думать о зловещих планах матери, отправил своему отцу сообщение:

Йоу. Всю сцену загородил дурацкий столб. Проследи, чтобы на моих концертах такого не было.

Ответ пришел незамедлительно. Однако вместо отца ему написала мать. Видимо, в ее мобильном телефоне была включена система «Перехват».

Ты сюда не развлекаться пришел.

Йона сидел в том же секторе, что и Дэн с Эми, но только выше. Они даже не подозревали о его присутствии, но зато его место было выбрано с таким расчетом, чтобы он мог следить за каждым их шагом.

И как только они покинут свои места, он сможет…

«Забудь об этом…» — приказал себе Йона.

Действие началось. Вот на сцену вышел хор и пропел вступление, актеры моментально перевоплотились. Они изображали счастье и страдание, радость и горе. То праздник, то войну. Но Йона с первых же минут был так захвачен действием, что все актеры куда-то исчезли, и он забыл, что это всего лишь театр и перед ним просто сцена. Вот в самом ее центре встал князь Вероны и на весь город провозгласил, что если кто-то еще раз затеет поножовщину, то он заплатит за это жизнью.