Коридоры комплекса ООН в Гааге были широкими и чистыми, сдержанный декор напоминал музейную диораму португальских колоний 1940-х годов. Авасарала задержалась у утилизатора органических отходов и принялась вытряхивать из сумочки скорлупу.

— Что дальше? — спросила она.

— Совещание с мистером Эрринрайтом.

— А потом?

— Мистон Грэвис — по поводу Афганистана.

— Отмените.

— Что ему сказать?

Авасарала отряхнула ладони над контейнером и быстро прошагала к центральному холлу с лифтами.

— Пошлите на фиг, — посоветовала она. — Напомните, что Афганистан сопротивлялся внешнему контролю с тех времен, как мои предки дали пинка англичанам, если не дольше. Как только я придумаю, что с этим делать, я дам ему знать.

— Да, мэм.

— И еще мне нужна последняя сводка по Венере. Новейшая. И у меня нет под рукой профессора для перевода, так что, если она не будет составлена простым, вразумительным языком, гоните обормота в шею и найдите на его место человека, умеющего писать.

— Да, мэм.

Кабина лифта, поднимавшегося от общих залов и комнат для переговоров к кабинетам, ослепляла глаз блеском стали. Внутри свободно могли бы отобедать четверо. Распознав вошедших, кабина двинулась вверх, бережно перенося их с уровня на уровень. Бинненхоф[5]за окнами словно съежился, а большой муравейник Гааги раскинулся по земле под непорочно-голубым небом. Стояла весна, снег, накрывавший город с декабря, наконец сошел. Далеко внизу над улицами кружили голуби. На планете жило тридцать миллиардов человек, но голубей они так и не вытеснили.

— Все эти мужики — петухи, — процедила Авасарала.

— Простите? — переспросил Сорен.

— Генералы. Все они — педерасты.

— Я думал, только Соутер…

— Я не о том, что они спят с другими мужчинами. А о том, что все эти петухи — мужчины. Когда в последний раз женщина возглавляла вооруженные силы? На моей памяти ни разу. И теперь мы расхлебываем последствия того, что бывает, когда в политике перебор тестостерона. И кстати: свяжитесь с Аннет Рабир из обеспечения. Я не доверяю Нгайену. Если он заведет переписку с кем-то из Генеральной Ассамблеи, я должна знать.

Сорен закашлялся.

— Простите, мэм. Вы поручаете мне слежку за генералом Нгайеном?

— Нет, всего лишь проверку всех сетевых переговоров, причем интересует меня только кабинет Нгайена.

— Конечно. Простите, недопонял.

Лифт прошел мимо окон с видом на город и скрылся в темной шахте уровня личных кабинетов. Авасарала хрустнула суставами пальцев.

— Да, и между прочим, — сказала она, — это ваша собственная инициатива.

— Да, мэм. Я тоже об этом подумал.

Человека, не знавшего Авасаралу лично, ее кабинет обманул бы непритязательной обстановкой. Он располагался на восточной стороне здания, с которой обычно начинали путь наверх мелкие чиновники. У нее было окно с видом на город, но не угловое. Матово-черный экран видео, занимавший большую часть южной стены, не включался без необходимости. Остальные стены были отделаны потертыми бамбуковыми панелями. Узор на ковровом покрытии кое-как скрывал пятна. Единственными украшениями служили маленький алтарь с глиняной фигуркой Гаутамы Будды у письменного стола и ваза резного хрусталя с цветами. Букет каждый четверг присылал ее муж Арджуна. В комнате пахло свежими цветами и застарелым трубочным дымом, хотя Авасарала никогда здесь не курила и не помнила, чтобы курил кто-то другой. Она подошла к окну. Внизу распростерся город из бетона и древнего камня.

В темнеющем небе горела Венера.

За двенадцать лет, проведенных ею за этим столом, в этом кабинете, все вокруг изменилось. Когда-то союз между Землей и ее подрастающим братом казался вечным и нерушимым. Пояс был незначительной неприятностью и пристанищем мелких преступников и бунтарей, которых проще казалось потерять при корабельной аварии, чем доставлять в суд. Человечество считало себя одиноким во Вселенной.

А потом секретные исследования на Фебе, залетном спутнике Сатурна, выявили оружие, посланное из чужой солнечной системы в эпоху, когда земная жизнь была не более чем любопытной идеей в жидкой молекулярной пленке. После этого могло ли что-либо остаться прежним?

И все же кое-что осталось. Да, Земля с Марсом так и не решили: верные они союзники или смертельные враги. Да, АВП — Хезболла[6]вакуума — норовил стать серьезной политической силой на внешних планетах. Да, искусственная молекула, предназначенная для перестройки примитивной биосферы Земли, вместо этого загнала блудный астероид в облака Венеры и принялась там за неведомые никому дела.

Но весна приходила по-прежнему. По-прежнему накатывали и отступали избирательные кампании. Вечерняя звезда по-прежнему освещала индиговые небеса ярче, чем все огни земных городов. В иные дни это внушало уверенность.

— Мистер Эрринрайт, — сообщил Сорен.

Пока Авасарала оборачивалась к настенному экрану, тот ожил. Округлое мягкое лицо Садавира Эрринрайта было темнее, чем у нее. Такое, как у него, лицо показалось бы уместным где-нибудь в Пенджабе, зато его голос сочился холодным, рассудочным британским юмором. Где бы он ни находился, за его спиной горел яркий дневной свет. Изображение на экране подрагивало, подбирая баланс света и тени: Эрринрайт представлялся то темным пятном в полутемном кабинете, то фигурой, окруженной нимбом света.

— Надеюсь, совещание прошло благополучно?

— Нормально, — ответила она. — Мы продвинулись к встрече с марсианами. Сейчас там обсуждают меры безопасности.

— Пришли к согласию?

— Да, после того как я подсказала, с чем нужно соглашаться. Марсиане посылают на встречу с чиновниками ООН своих первых представителей — с извинениями, а также для обсуждения вопроса о нормализации отношений и возвращении Ганимеда, и прочее, и прочее. Все верно?

— Не уверен, согласится ли с этим марсианская сторона, — заметил он.

— Возразить они не смогут. Я разослала пресс-релиз с картелем[7]и угрозой в последнюю минуту отменить встречу. Остросюжетная драма — это прекрасно. Более чем прекрасно: она отвлекает внимание. Только не позволяйте Пузырь-башке заводить речь о Венере и Эросе.

Эрринрайт почти непроизвольно отпрянул.

— Прошу вас, не называйте генерального секретаря Пузырь-башкой.

— А почему бы и нет? Я называла его так в глаза, и он не возражал.