из простаивающего всё. Но на Вельгийской бумажной фабрике имеется еще несколько станков, однако они чаще в работе используются. Большой токарный есть с базой на девять футов… довольно старый и расшатанный, на нем валы бумажной машины правят. Заполировать деталь на нем еще можно, а вот что-то выточить… я даже не уверен, что там суппорт сохранился.

— Понятно, а на кирпичных заводах возле города?

— Какие там уж заводы? Простые печи кирпичные, там глину испокон вручную мешали и руками же кирпич лепили. И сейчас то же самое: привезет мужик глину, так ему кирпич по двенадцати рублей за тысячу отдадут. А ежели не привезет, то уже по восемнадцати рублей… Да из тех заводов только на одном сейчас кирпич и жгут иногда: на старом заводе печь на шесть тысяч всего, ее и на три-четыре тысячи пускать чаще приходится так как мало люди кирпича купить могут. А на новом — три печи на восемнадцать тысяч, ну кому сейчас хоть одну укладку купить денег хватит?

— Со станками ясно. А с рабочими в городе как?

— Да никак, все давно уже по деревням разбежались. Но если вы заводы снова запускать надумали… дома-то у них остались, если работа будет, то и люди обратно в город придут. Даже сейчас уже потихоньку народ возвращаться стал, как доктор в город приехал. Люди-то как рассуждают? Если доктора прислали, значит власть людей лечить собирается. А если людей лечить будут, значит люди в городе нужны — и зачем власти люди в городе если не для работы? Тогда кто уже здесь будет, тот первым на работу и пойдет…

— В принципе логично… Вы, я гляжу, с городом хорошо знакомы. Как думаете, на механическом если станочный парк увеличить…

— Да там разве что один еще станок поставить можно будет, да и то… Места, боюсь, новым станкам там просто не найти. Если для ремонта какого мелкого, то можно и в торговых рядах мастерские со станками устроить, все равно никакой торговли там давно уже нет. На огнеупорных заводах места точно нет, на «Нови» рабочие тоже все станки разом не пускают чтобы плечами не толкаться…

— То есть по-хорошему придется новые цеха строить?

— Это уж совсем по-хорошему будет, но опять же место для завода такого где лучше подобрать? Разве что на заводе Корсакова…

— А это что такое?

— Завод по очистке спирта. Цех, конечно, весь котлами заставлен, но если их убрать… Однако должен предупредить, что у товарищей из Ленинграда на этот завод свои виды были, мне особенно указано следить, чтобы его не разворовали. Но если вы всерьез хотите металлическую промышленность в городе…

— Спиртозавод отдадим химикам, от химии тоже много пользы бывает — так что пока его оставим. А то, что в самом городе для завода места нет, так тут и до околицы недалеко.

— Место есть возле торговых рядов, но там да, места все же немного, разве что на один цех. Можно на пустыре между бумажной фабрикой и заводом «Новь»… но там все же до моста довольно далеко, почти пять верст.

— Огнеупоры же возят? В смысле, возили? И бумагу тоже возят, так что пять верст — это не самое страшное. Тогда последний вопрос: а со строителями в городе как?

— В городе последнее здание выстроено в шестнадцатом году, вроде из Новгорода подрядчик был, но я не уверен. А так мужики сами строят как бог на душу положит… то есть…

— Понимаю, это просто форма речи такая. Ладно, со строителями понятно… Когда ближайший поезд до Угловки?

— Поезд… — улыбнулся Карл Юльевич, — если это можно назвать поездом, то паровоз вагон с бумагой обычно отвозит в воскресенье в полдень. Обычно к нему еще и пассажирский вагон цепляют. То есть иногда цепляют, так что до Угловки лучше всего на дрезине ехать. В любой день кроме воскресенья, всего час с небольшим — и вы уже в Угловке. Только…

— Что?

— У наших железнодорожников оклады по двадцать два рубля. За поездку на дрезине они обычно просят рубль… со всех пассажиров. Помощник мой, конечно, бесплатно катается… но если вас не затруднит… я квитанцию об оплате вам напишу!

— Да я и так отчитаюсь, не беспокойтесь. И вы правы: за работу, приносящую людям пользу, платить обязательно нужно. Значит так договоримся: я сейчас ненадолго в Ленинград, а вы постарайтесь найти рабочих, которые по деревням разъехались. Просто найти, чтобы в нужный момент мне знать где их искать…

А судьи кто?

В успех «нашего безнадежного дела» верила, пожалуй, только Ирина — да и то, скорее всего потому, что не представляла всех потенциальных проблем. Однако «на всякий случай» попаданцы разработали довольно обширную программу дальнейшей своей деятельности. Ну, не то чтобы вот взяли и разработали…

Поначалу Валя, окончательно убедившись в реальности «новой реальности», выдвинул идею «помочь советской власти», причем не «вообще», а очень даже «в частности»: каждому предложил «помочь» стране тем, что тот делать умел. То есть хоть как-то умел, при условии, что сейчас такого делать в СССР никто не умеет. И Валера предложил «помочь» с вольфрамовыми нитями для ламп исключительно потому, что точно знал: до тех технологий, которые он был в состоянии воспроизвести, «своим ходом» не только СССР, но и вообще вся мировая ламподельная промышленность хорошо если после войны доберется. Сейчас проволоку как-то делали в основном немцы, австрийцы и «заокеанцы», но, по мнению Валеры, нынешние технологии были примитивными и «экономически неэффективными», к тому же в СССР и «неэффективных» не существовало.

Собственно, Менжинскому Петр рассказ Валеры и передал «своими словами». Оказалось, что и в самом деле такая проблема в стране была, причем настолько острая, что даже ЧК в решении участвовало. Пользы это участие, правда, приносило немного — стране, а вот попаданцам этой пользы хватило. Пока хватило, официальными бумажками временно задницы прикрыть — но очень «временно»…

А время — оно очень быстро бежало, но и бежало оно не то чтобы даром: к моменту возвращения из Москвы Петра со Светланой Оля составила план. Не как «швейцарские часы», зато относительно рабочий — в чем ей немало помог Митрофан Данилович.

Когда где-то через неделю после попадания общая цель для попаданцев обрела какие-то вменяемые очертания, разговор зашел и о нем, и Вася как бы между прочим поинтересовался:

— Я вот про хозяина нашего не совсем понял: чего он большевиков-то матерно ругал? Как я понял, он с ними практически и не пересекался…

— Ты просто пить не