– Я приготовила тебе завтрак, – говорит она. – Два часа назад.

В ее голосе чувствуется легкое раздражение.

– Завтрак?

– Да. Тост с консервированными персиками. Твоя мама очень любила.

– Правда? – Я бросаю скептический взгляд на бутерброд. – А я как-то не очень люблю завтраки. Обычно обхожусь кофе.

– Понятно, – говорит бабушка. – Хорошо.

Хорошо! Так я и поверила. Но я не собираюсь есть этот кошмар, чтобы ей понравиться. Что-нибудь придумаю. Надо только понять, что оптимально в представлении моей бабушки.

– Ты не знаешь, куда Грант положил мой чемодан? – обращаюсь я к ее спине. – В моей комнате его нет. Поэтому и пришлось надеть это платье. У меня не осталось чистой одежды на смену.

– Твой… – Бабушка оборачивается и непонимающе смотрит на меня. – А почему бы тебе, собственно, не носить мамины вещи? Не пылиться же им в шкафу. К тому же это платье тебе очень идет.

– Ага. Но мне все равно нужны мои вещи.

– Да. Я понимаю, – соглашается бабушка и молча уходит из кухни, не дожидаясь меня. Я слышу, как она поднимается по лестнице и идет по дощатому полу над моей головой. Через несколько минут она возвращается.

– Боюсь, его нигде нет, – буднично сообщает она.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я хочу сказать, – медленно произносит бабушка, – что твой чемодан исчез.

Я жду, пока она продолжит и, конечно же, пообещает найти мои вещи, но она молчит.

– Серьезно? Чемодан не может просто взять и исчезнуть!

– Думаю, нет необходимости повышать голос. Никуда он не денется.

Меня захлестывает волна ярости.

– Но мне нужны мои вещи!

– Лола! – Она хлопает ладонью по столу, и я подпрыгиваю от неожиданности. – Мне жаль, что ты осталась без своих вещей. Я спрошу у Гранта, когда он зайдет в следующий раз. Наверное, он забыл достать твой чемодан из машины.

Я уже собираюсь ответить, что это невозможно, ведь я сама внесла свой багаж домой, но тут вспоминаю девочку, которую видела во дворе прошлой ночью. Может, она проскользнула в дом и украла чемодан?

«Успокойся, – слышу я голос Нолана, и мой пульс немного замедляется. – Это всего лишь сумка и пара шмоток. Хватит истерить».

– Когда я зашла в твою комнату, я заметила, что ты трогала жужиков, – говорит бабушка, и я возвращаюсь к реальности.

– Кого-кого?

– Деревянных жучков в комнате твоей матери. Поаккуратнее с ними – Лорелея делала их своими руками.

– Она сама? Вырезала из дерева?

Я не помню о ней ничего такого. Лорелея вроде не отличалась любовью к рукоделию. Она никогда ничего не мастерила и не производила впечатление человека, способного на такое. Возможно, она оставила все это в Харроу-Лейке. Она ведь любит бросать вещи, людей, прошлое…

– Да, именно так. Лорелея приносила кору мертвых деревьев из леса. Она вытачивала и раскрашивала каждого жучка вручную. Очень их любила. Постарайся их не сломать, мне бы очень этого не хотелось.

– Я буду очень осторожна с жуками Лорелеи.

Бабушка прищуривается и смотрит на меня недобрым взглядом:

– Тебе смешно?

Я слышу скептическую усмешку Нолана.

– Что ты.

– Ну хорошо. Я не выношу юных девушек, которые смеются без причины.

Что ж, в этом они с Ноланом похожи.

– А по поводу одежды, – смягчившись, продолжает бабушка, – наверху в шкафу еще множество платьев. Думаю, на первое время тебе хватит.

– Наверное, да.

– Отлично. Договорились. И да, мне очень жаль, что ты так расстроилась из-за сумки, – добавляет она, хотя, судя по ее интонации, моя проблема кажется ей надуманной.

Бабушка протягивает руку, чтобы снова коснуться моих волос.

– Твоя мама была такой же. Такой… чувствительной.

– Вы видитесь с ней? – неожиданно спрашиваю я, отступив на шаг. – С Лорелеей?

– Видимся? Что ты имеешь в виду?

– Просто… я подумала, может, она иногда заезжает в гости…

– Нет. – Бабушка смотрит на меня как на сумасшедшую.

– Где она сейчас? – напираю я.

– Возможно, тебе стоит спросить у своего отца, – отвечает бабушка с нарочитой мягкостью. – В конце концов, она была его женой. Хотя я никогда не считала их хорошей парой.

Ну конечно. Она винит Нолана в том, что Лорелея ушла. Когда Лорелея оставила нас, Нолан сказал, что рад от нее избавиться и что нам будет лучше без нее. Но я прекрасно все понимала. Он хотел убедить себя – и меня – в том, что нам не больно. Что в нашей жизни нет места человеку, который без колебаний бросил семью. Он выбросил все ее вещи. Сжег все фотографии. Сказал, что мы оба должны забыть о ней. Возможно, Нолану следовало сказать бабушке то же самое.

– В последний раз я видела ее после похорон твоего дедушки. Господи, неужели уже прошло двенадцать лет?

Она теребит прядь моих волос, и я усилием воли заставляю себя не двигаться.

– Полагаю, она пришла попрощаться. А потом… пропала.

Ее слова напоминают мне о том, что отвечал Нолан на мои вопросы о Лорелее: «Она оставила записку, где сообщала, что уезжает в родной город попрощаться, а потом отправилась бог знает куда, чтобы жить, как ей взбредется. Она не вернется».

Когда он говорил это, мне всегда казалось, будто в глубине души он боится, что однажды она вернется и похитит меня ночью, оставив его одного.

– Знаешь, – произносит бабу шка, сжав пальцы, – Лорелея оставила здесь свою косметику, когда приезжала в последний раз. Думаю, кое-что еще пригодно для использования. Если хочешь, я могу поискать для тебя.

Лорелея никогда не красилась дома, но перед выходом в свет всегда наносила идеальный макияж в стиле 1920-х годов. Возможно, ей казалось, что люди хотят видеть ее в образе Пташки или что ее не узнают, если она будет выглядеть иначе. В такие моменты она была великолепна.

«Тебе не нужна вся эта ерунда, Лола». Я закусываю губу. Голос Нолана в моей голове звучит так четко, будто он стоит рядом.

«Но ведь с макияжем я буду лучше вписываться в атмосферу “Ночной птицы”, – молча возражаю я. – Я буду больше похожа на Пташку. Даже нет – я стану ее новой, улучшенной версией. Пташка 2.0».

– Конечно, – отвечаю я бабушке. – Почему бы и нет?

У сарафана, который я взяла в шкафу, заниженная талия и плиссированная юбка. Пташка была в нем в первой сцене фильма. Я рассматриваю свое отражение в зеркале и пытаюсь понять, как я выгляжу в этой одежде, с этим макияжем, и тут за моей спиной появляется лицо. Я вздрагиваю. Чуть не выпрыгнула из проклятого платья от испуга.