могла не замечать новых веяний, которые коснулись и «твердого поборника самодержавных начал», осознавшего лично или по подсказке более опытных советников, еще помнивших «парламентские томления» на рубеже 70–80-х годов, что игнорировать «бессмысленные мечтания» не удастся, и потому летом 1898 года в беседе с московским губернским предводителем дворянства П. Н. Трубецким Николай II высказывает осторожную мысль о готовности поделиться властью с народом, но это было бы истолковано народом как насилие — интеллигенции над царем (Ольденбург… Т. 1. С. 137). И напрасно он эту мысль не претворил в жизнь! Введение представительного начала только усилило бы авторитет царской власти и вдохнуло бы свежую струю в общество, оживило бы общественную жизнь, привлекло к активной общественной деятельности наиболее творческий элемент из всех слоев населения. Но вместо определенной демократизации общественной жизни в 1899 году Николай II отказывается от расширения местного самоуправления (Ольденбург… Т. 1. С. 193). Черниговское губернское земское собрание 6 декабря 1904 года телеграфирует Николаю II о незамедлительном созыве представителей земств, кризисе в обществе и т. п. Ответ царя: «Не дело земских собраний заниматься вопросами государственного управления» (Богданович… С. 320). И в декабре 1904 года, когда общество буквально бурлило, Николай II продолжает цедить затертую песню: «Да, я никогда, ни в каком случае не соглашусь на представительный образ правления, ибо я считаю его вредным для вверенного мне Богом народа» (Гурко… С. 731). Вот умственные способности вершителя судеб России: «Никогда… ни в каком случае!..» — и через десять месяцев подписал манифест, вводящий конституционную форму правления. Привлечения выборного элемента к государственному строительству требовали и либеральные дворянские круги, о чем свидетельствовала записка МВД в конце ноября 1904 года 23 губернских предводителей дворянства, в их числе московского и петербургского предводителей (Гурко… С. 373).

Неравнодушный зритель продолжающейся смуты мадам Богданович в первые недели 1906 года ставит вердикт режиму царствующего «идиота»: «…главная беда наша — бесхарактерный, бездарный царь, при нем порядка в России не будет» (Богданович… С. 367, 370). А «идиот» на троне, манифестом 17 октября 1905 года ограничивший свою власть, в феврале 1906 года при встрече с депутатами из Иваново-Вознесенска продолжает как ни в чем не бывало бубнить: «Я, как встарь, буду самодержавный и неограниченный» (Богданович… С. 371). Что понуждает Штюрмера месяц спустя сделать вывод: «…царь не отдает себе отчета в настоящем положении России» (Богданович… С. 371). Ознобишин (саратовский губернский предводитель дворянства) о встрече с царем в марте 1906 года: «Я говорил о тяжелом положении в России, царь слушал равнодушно, мысли его были далеко» (Богданович… С. 378).

Разумеется, социальные реформы необходимо было проводить параллельно с жесткими мерами по обузданию террористической деятельности радикальных элементов эсэровского и большевистского типа. Безжалостное уничтожение их предохранило бы общество от дальнейшего распространения этой заразы, чумы российского общества. И только слабоволие, нерешительность высшей власти, ее политическая близорукость ввергли Россию в омут революционной стихии 1905–1907 годов, а затем и 1917–1922 годов.

По-прежнему острой проблемой европейской части России оставался земельный вопрос, как и в целом положение крестьянских масс — малоземелье, малопродуктивность крестьянского труда, сплошная неграмотность, сохранение телесных наказаний, произвол земских начальников, выкупные платежи, вызывавшие постоянные взрывы недовольства.

Для выяснения насущных потребностей крестьянства и возможного удовлетворения некоторых из них в начале 1902 года во всех губерниях Европейской России было создано около 600 губернских комитетов, заседания которых велись публично (Ольденбург… Т. 1. С. 178). Комитеты работали с лета 1902 по весну 1903 года, в них приняли участие до 50 000 работников местного самоуправления и крестьян (Ольденбург… Т. 1. С. 182, 187). Обсуждались вопросы:

1) широкого распространения народного образования;

2) реорганизации судов;

3) создания определенных форм народного представительства;

4) признания существования земских учреждений;

5) уравнения крестьян в правах с другими сословиями (Ольденбург… Т. 1. С. 181–183).

В 49 губерниях Европейской России (кроме Донской области) вопрос об общине как тормозе общественного развития ставился в 184 комитетах; из них в 125 — против общины, но только в 52 из них за принятие решительных мер против нее (Ольденбург… Т. 1. С. 186). В 73 — за ее сохранение, но со всякими оговорками. Опираясь на выводы этих 73 комитетов, Николай II и опубликовал 26 февраля 1903 года манифест, в котором высказался за неприкосновенность общины, но допускал облегчение выхода из нее отдельным крестьянам, а также гарантировал удовлетворение нужд земской жизни и отмену круговой поруки, которая и была отменена законом от 12 марта 1903 года (Ольденбург… Т. 1. С. 187–189).

Годовая работа земельных комитетов значительно активизировала массу сельского населения, вовлекая их в непосредственное обсуждение насущных проблем, способствуя политическому просвещению их, выяснению своих прав и более решительному и грамотному отстаиванию их в отношениях с царской администрацией. Низы требовали самостоятельности, начался тектонический сдвиг в ранее малоподвижном социальном материке. «Сводки МВД зафиксировали в течение этого периода резкое обострение борьбы между властью и сельским миром» (Ольденбург… Т. 1. С. 182). «Обломов проснулся…» Но в целом вопросы земли и общины решены не были, что и предопределило их кровавую постановку в революционных потрясениях 1905–1907 годов. Решение многих из них было перенесено в стены открывшейся в апреле 1906 года на основе манифеста от 17 октября 1905 года Государственной Думы. И здесь необходимо вкратце остановиться на отношении российского императора к Думе.

Ради умиротворения общественных страстей Николай II был не против образования коалиционного правительства во главе с кадетами во время работы первой Думы, но те заломили чрезмерную цену — ответственность только перед Думой, переход к однопалатной системе (то есть упразднение Госсовета и основных законов 1906 года), всеобщая амнистия «эксам» из большевиков и эсеров, отчуждение помещичьих земель, создание правительства только из представителей кадетской партии и пр. На меньшее Милюков был не согласен. Такая категорическая позиция лидера кадетской партии свидетельствовала о политической незрелости его и руководства партии. Только по их вине идея коалиционного правительства, компромисса между властью и обществом провалилась. Из-за категорической неуступчивости Милюкова и его братьев по партии провалилась идея образования коалиционного правительства и во второй Думе (Рутыч Н. Н. Думская монархия. СПб.: Logos. С. 35–46), что подвигло дипломата и члена ЦК кадетской партии Нольде к выводу: «Кадеты — соль земли русской, но глуповаты» (Михайловский Г. Н. Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства. 1914–1920. М.: Международные отношения, 1993. Кн. 1. С. 414). Мог ли Николай II согласиться на компромисс на условиях Милюкова? Взять хотя бы требование амнистии всем политзаключенным. Его удовлетворение означало освобождение многих тысяч участников вооруженных бунтов 1905–1906 годов, террористических актов, ответственных за массовые убийства как воинских чинов армии