– И что же ты собираешься с этим делать?

– Точно не знаю. Если отпечатки ничего не дадут, это будет единственный способ идентификации. В Норидже есть один антрополог, который работает по контракту с коронером – восстанавливает внешность. Обычно он работает со скелетом – вернее, с черепом. Я отвезу это ему – может, он сможет закончить лицо, напялить на него светлый парик или еще что-нибудь в этом роде. Он также может раскрасить гипс, придать ему телесный цвет. Возможно, это ничего не даст, но попробовать стоит.

Когда Эдгар вернулся к пишущей машинке, Босх вновь занялся книгами по убийствам. Он было раскрыл папку с надписью «БИО», но вдруг оторвался от нее и стал наблюдать за Эдгаром. Он сам не знал, нравится ему или нет та напористость, с которой тот вел расследование. Когда-то они были напарниками, и Босх, по сути дела, потратил целый год на то, чтобы обучить Эдгара расследованию убийств. Тем не менее он сомневался, что тот как следует усвоил его науку. Эдгар то и дело исчезал, чтобы взглянуть на недвижимость, или устраивал себе двухчасовой обед. Кажется, он не понимал, что расследование убийств – не просто работа, а призвание. Для тех, кто совершает убийство, это своего рода искусство; точно так же это искусство для тех, кто его расследует. Такую работу не выбирают – она сама выбирает тебя.

Учитывая все это, Босху было трудно допустить, что Эдгар проявляет такое рвение исключительно из благородных побуждений.

– Что ты там рассматриваешь? – спросил Эдгар, не отрывая взгляда от пишущей машинки и не переставая печатать.

– Ничего. Просто немного задумался об этом деле.

– Не беспокойся, Гарри! Все будет в порядке.

Загасив сигарету в пластмассовой чашке с остатками кофе, Босх зажег новую.

– Если Паундс распорядился считать это дело первоочередным – он что, будет платить сверхурочные?

– Именно так, – с улыбкой сказал Эдгар. – Ты видишь перед собой человека, чья голова полностью забита сверхурочной работой.

«Что ж, по крайней мере он этого не скрывает», – подумал Босх. Довольный тем, что его прежние представления об Эдгаре еще раз подтвердились, он вновь вернулся к книге по убийствам. Толстая пачка отчетов разделялась одиннадцатью закладками, на каждой из которых было написано имя одной из жертв Кукольника. Босх начал листать страницы дела, рассматривая фотографии с каждого места преступления и изучая биографические данные каждой жертвы.

Все убитые женщины занимались примерно одним и тем же – это были уличные проститутки, подвизающиеся в качестве «эскорта» высококлассные штучки, стриптизерши, подрабатывающие на стороне порноактрисы. Несомненно, Кукольник неплохо ориентировался на городском дне. Своих жертв он находил с той же легкостью, с какой те соглашались уйти с ним в темноту. Здесь есть какая-то закономерность, вспомнил Босх слова приставленного к группе психолога.

Тем не менее группа, занимавшаяся делом Кукольника, так и не нашла у жертв никакого внешнего сходства. Здесь были блондинки и брюнетки, женщины плотного телосложения и тощие наркоманки; шесть белых, две латиноамериканки, две азиатки и одна черная. В общем, никакой системы. В этом отношении Кукольник был неразборчив; единственное, что объединяло этих женщин, – то, что каждая из них оказалась в отчаянном положении, когда выбора нет и остается только пойти с незнакомцем. Психолог еще сказал, что все эти женщины похожи на раненую рыбу, подающую неслышный для человека сигнал, который в конце концов привлекает внимание акул.

– Она была белой? – спросил он у Эдгара.

Эдгар прекратил печатать.

– Ну да, коронер так и сказал.

– Значит, вскрытие уже произвели? И кто же его делал?

– Да нет, вскрытие будут делать завтра или послезавтра, но Корасон взглянула на тело, когда мы его привезли. Она и предположила, что трупачка была белой. А что?

– Да нет, ничего. Блондинкой?

– Угу, по крайней мере в момент смерти. Крашеная блондинка. Если ты хочешь спросить, Гарри, искал ли я среди пропавших четыре года назад белую крашеную блондинку, то иди ты сам знаешь куда. Хоть мне и заплатят сверхурочные, но под это описание подпадает сотни три или четыре, не меньше. И я вовсе не собираюсь этим заниматься, если завтра мне по отпечаткам могут точно сообщить ее имя. К чему терять время?

– Я понимаю. Я просто хочу…

– Ты просто хочешь получить кое-какие ответы – как и все мы. Но иногда, мой друг, на это нужно какое-то время.

Эдгар снова начал печатать, и Гарри вновь обратился к своей папке. Из головы, однако, не выходило лицо в коробке. Ни имени, ни занятия – об этой женщине ничего не было известно. Тем не менее что-то ему подсказывало, что она каким-то образом укладывается в схему Кукольника. Была в этом лице какая-то суровость, говорившая о том, что жертве оказалось некуда деваться.

– После моего ухода в бетоне еще что-нибудь нашли?

Прекратив печатать, Эдгар громко вздохнул и покачал головой.

– А что ты имеешь в виду – что-нибудь вроде той пачки из-под сигарет?

– Возле остальных Кукольник оставлял их сумочки. Он вырезал из них полоски, чтобы задушить свою жертву, но когда он ее выбрасывал, мы всегда находили неподалеку сумочки и одежду. Единственное, что пропадало, – это косметика. Косметику он всегда уносил с собой.

– На этот раз больше ничего не нашли – по крайней мере в бетоне. Может, эти вещи были спрятаны на складе и потом сгорели, или их украли. О чем ты думаешь, о подражателе?

– Еще бы!

– Угу, я тоже.

Кивнув, Босх извинился перед Эдгаром за то, что помешал, и вновь вернулся к изучению отчетов. Через несколько минут Эдгар вытащил бланк из машинки и подошел к «столу убийств». Там он сунул ее в новую тощую папку и положил в стоящий за его спиной канцелярский шкаф. После этого он приступил к исполнению своего ежедневного ритуала, разговаривая по телефону с женой и одновременно поправляя на столе бумаги и записи. Пришлось вот немного задержаться, говорил он. Слушая его слова, Босх невольно вспомнил Сильвию Мур и их собственные домашние ритуалы.

– Я ухожу, Гарри, – повесив трубку, сказал Эдгар.

Босх кивнул.

– Так чего же ты здесь околачиваешься?

– Сам не знаю. Просто просматриваю эту писанину, чтобы знать, что завтра говорить.

Это была ложь. Чтобы освежить свои воспоминания о Кукольнике, ему вовсе не нужно было просматривать книги по убийствам.

– Надеюсь, ты порвешь Мани Чандлер.

– Скорее она меня. Она знает свое дело.

– Ну, я пошел. Увидимся.

– Эй, послушай, если завтра ты узнаешь имя, звякни мне на пейджер или еще что-нибудь в этом роде.

Когда Эдгар ушел, Босх посмотрел на часы – было ровно пять – и включил телевизор, стоявший на шкафу рядом с той самой коробкой. Дожидаясь своего сюжета, он снял трубку и набрал домашний номер Сильвии: