– Ее мать не приходила ко мне во сне, как ты мог догадаться, – спокойно ответил он, – но она аморф и при этом привязана к Монике. Мария, так ее зовут, вышла на связь и попросила позаботиться о ее дочке.

– Ты все же продвинутый ловец, – с усмешкой заметил Идрис. – Полезно иметь в подружках одну из прилипал!

– Никакая она мне не подружка! – сухо произнес Виктор.

– Да-да… не будем вспоминать историю твоего неудавшегося самоубийства! И пора отправляться на Совет.

– Он состоится на Лидо? – уточнил Виктор.

– Доедем до города, – улыбнулся Идрис. – Ты же знаешь, мы любим эффектный антураж. Это всегда вдохновляет. И раз уж ты решил встретить свой день рождения именно здесь, то Совет решили собрать на одной из наших венецианских баз!

Из записной книжки:

Они воспользовались ночным вапоретто и отправились по Гранд-каналу. Была глубокая ночь, но город не спал. Взгляд Виктора отчего-то цеплялся за влюбленные парочки. Ему казалось, что их здесь перебор. На каждом мостике, на каждом балконе, на улочках, на скамейках, в проплывающих мимо гондолах, на палубе вапоретто он видел целующихся, обнимающихся влюбленных. Их затуманенные лица вызывали раздражение, обострившаяся чувствительность давала толчок чувственности, и тело откликалось против воли на эмоции, идущие от «воркующих голубков». Он ловил эти потоки и пропускал через себя по привычке, укоренившейся за последние десять лет, ведь чаще всего спонтанные самоубийства совершали именно несчастные отвергнутые. Пустяковая ссора между юными влюбленными могла вызвать самые непредсказуемые последствия, и как только на пути ловца встречалась парочка, он поневоле настораживался и проверял энергетическое поле.

Идрис молчал. Его лицо выглядело непроницаемо каменным, только раскосые глаза блестели в свете фонарей. Но Виктор замечал, что он иногда поглядывает на него с немым вопросом в глазах. Ловец не обязан был сообщать своему высшему заранее о решении. Он мог сказать об этом только на Совете.

– А мы куда сейчас? – нарочито равнодушно спросил Виктор, когда они вышли на остановке из вапоретто.

– В Сан-Поло, – сообщил Идрис. – Здесь недалеко.

– А там что? – не унимался Виктор.

– Фрари, – коротко ответил тот.

– Что это? – уточнил Виктор.

Он отчего-то начал волноваться, даже ладони вспотели, а пальцы противно подрагивали. Виктор засунул руки в карманы короткого плаща и несколько раз сжал кулаки, чтобы физическим усилием снять эмоциональное напряжение.

– Собор Санта-Мария Глориоза деи Фрари, – после паузы пояснил Идрис. – А попросту Фрари. Ты нервничаешь, мне это передается. Неужели решение все еще не принято?

Виктор сжался и промолчал.

Они углубились в узкий переулок, стены домов возвышались и давили, слабый свет фонарей слегка золотил вымощенную щербатыми плитами дорогу. Сырой воздух казался серовато-дымным, пахло какой-то плесенью и помоями. Раздался мерзкий громкий визг, два кота выскочили на середину переулка и, подняв хвосты и выгнув спины, начали шипеть друг на друга.

– Diavolo! – раздался крик, хлопок в ладоши и смех.

Коты мгновенно исчезли, в переулке показалась девушка. Ее пушистые растрепанные кудри окружали темным ореолом смеющееся личико, глаза сияли, как звездочки, энергия молодости, счастья, любви так и плескалась из всего ее существа. Темноволосый юноша вышел вслед за ней, он что-то быстро говорил, темпераментно размахивая руками.

– Даже банальная драка двух котов может вызвать такой приступ веселья! – заметил Идрис и скривился в усмешке. – Что значит любовь! Она реально меняет психику, и люди глупеют на какое-то время.

Парочка, не обращая на них внимания, начала страстно целоваться. Ловцы обошли их и углубились в переулок. Но Виктор зачем-то оглянулся. Картинка взбудоражила воображение. Прильнувшие друг к другу юные гибкие тела, слившиеся губы, спутавшиеся растрепавшиеся кудри, обхватившие талии руки, сжимающие все крепче, – это было будто одно существо, полное любви и страсти, окутанное живой искрящейся энергией на фоне древнего умирающего города, пропахшего сыростью и заросшего плесенью.

– Ты хочешь любви, – сделал вывод Идрис, пристально глядя на спутника.

Виктор поспешил вперед. Но высший схватил его за локоть и развернул к себе. Его глаза горели, их светло-коричневая радужка казалась медовой и будто подсвеченной золотом солнца изнутри. Виктор замер, он все еще был раздражен, взбудоражен и никак не мог войти в состояние гармонии с миром и внутреннего спокойствия.

– Не хочу! – все же ответил он.

– Тогда что тебя так волнует сегодня? Помимо, конечно, предстоящего Совета…

– Я совершил проступок, – после паузы ответил Виктор, – я погулял в своем прошлом, оказался на том мосту… в своем родном городе…

– Я так и подумал! – сухо произнес Идрис. – Сколько вам говорим, да толку ноль! И чем дольше служба Ордену, тем все более непослушными вы становитесь! Было больно?

– Еще бы! – хмуро сказал Виктор и пошел вперед.

– Нельзя нарушать правила, – пробормотал Идрис, – для вашей же пользы они разработаны и соблюдаются веками. Все не просто так! Зачем раскачивать свою психику и этим ослаблять себя!

Они прошли до конца переулка и завернули за высокое здание. Мрачная на вид готическая церковь возвышалась темным строгим силуэтом на высветленном фонарями ночном небе. Часть ее отражалась в воде узкого канала.

– Фрари, – сообщил Идрис.

– Мы на месте? – уточнил Виктор, глядя на темный силуэт с четкими вытянутыми крестами.

– В Венеции мы базируемся именно здесь, – ответил Идрис. – Собор принадлежит францисканскому ордену.

– Вот как! – удивился Виктор, обозревая громаду храма. – Насколько я помню, это нищенствующий монашеский орден, основан Франциском Ассизским с целью проповеди в народе апостольской бедности, аскетизма, любви к ближнему. Их еще называют минориты, то есть меньшие братья.