Танец закончился, и Эмма вернулась туда, где стояла ее тетка.

– Надеюсь, ты получила удовольствие от танца, дорогая? – спросила Кэролайн.

– О да, Джон прекрасный партнер, – не задумываясь ответила Эмма. – К тому же этот в высшей степени приятный молодой человек обещал научить меня фехтованию.

Алекс сжал зубы. Черт, только этого ему недоставало.

– Не знаю, стоит ли учиться фехтованию, но я рада, что он тебе понравился, – заметила Кэролайн. – Между нами, очень достойная партия. Его отец – граф, и с большим состоянием.

Эмма прищурилась.

– Рада за него, но пока я не собираюсь замуж.

Алекс тут же расслабился. Такая ситуация его вполне устраивала – ведь он тоже не стремился к браку. Эмма похлопала Кэролайн по руке:

– Не волнуйтесь, милая тетушка. Когда придет время, я найду достойного мужа, и непременно американца, потому что я не собираюсь бросать «Данстер шиппинг».

– Боюсь, в Лондоне не так много американцев, – попыталась урезонить племянницу Кэролайн.

– В таком случае я, пользуясь случаем, просто повеселюсь в компании остроумных молодых людей, таких, как Джон.

В Алексе снова забурлило раздражение, и Данфорд уже подумывал, не следует ли ему удержать друга, если тому вздумается выпрыгнуть из засады, что сделало бы их обоих героями весьма нелепой сцены.

В этот момент к ним подошла Белл: щеки ее порозовели.

– Эмма, – произнесла она, слегка задыхаясь, – пойдем со мной, я познакомлю тебя кое с кем из друзей Неда. Не сомневайся, они тебе понравятся. К тому же они просто умирают от желания познакомиться с тобой. – Она забавно подмигнула.

– Хорошо, но могут они несколько минут подождать. У меня что-то голова разболелась, – ответила Эмма небрежно.

На самом деле в этот самый момент у нее появилось ощущение, будто кто-то колотит ее по виску деревянной дубинкой: как видно, танец с Джоном Миллвудом не прошел даром.

Эмма многозначительно посмотрела на Белл, которая пообещала не говорить матери о недавнем происшествии, потом повернулась к Кэролайн:

– Тетя, будет очень невежливо, если я минут на десять – пятнадцать уйду в свою комнату? У меня стучит в висках, и мне бы хотелось покоя хоть на несколько минут, чтобы прийти в себя.

– Конечно, дорогая, я скажу всем, что ты пошла в дамскую комнату освежиться.

– Спасибо. – Эмма облегченно вздохнула. – Я не надолго, обещаю. – Она выскользнула из зала и быстро поднялась по лестнице в спальню.

Брови Алекса взметнулись вверх, когда он расслышал просьбу Эммы, а на лице его появилась восторженная улыбка.

– О нет, – попытался урезонить его Уильям. – Последовать за благородной леди в ее спальню – это уже слишком! Даже тебе это не сойдет с рук.

– Не надо меня пугать!

Данфорд тут же попытался прибегнуть к иной тактике:

– Если тебя там застанут, ты погубишь репутацию девушки в первый же вечер и, кроме того, тебе придется жениться на этой крошке. Пойми, выкрутиться не удастся: честь потребует такого шага.

– Ха, меня никто не увидит, – возразил Алекс будничным тоном. – Если кто мной поинтересуется, скажи, что я пошел освежиться. – С этими словами он выскользнул из своего тайного убежища и, неслышно шагая, последовал за Эммой.

Коридор оставался почти не освещенным, чтобы подвыпившие и склонные к уединению гости не разбредались по всему дому, но Эмма без труда нашла свою комнату. Войдя, она зажгла свечу, затем, зевнув, сбросила туфли и, присев на постель, принялась тереть виски.

Несмотря на головокружение, первый лондонский бал ей понравился. Разумеется, здесь она встретила множество надутых и самодовольных аристократов, но в то же время познакомилась и со многими умными интересными людьми.

Если бы не эта чертова шишка на голове! Без нее она чувствовала бы себя намного лучше.

Ощущая ужасную усталость, Эмма закрыла глаза, невольно думая о том, какие нечеловеческие усилия потребуются, чтобы подняться с постели и вернуться в бальный зал.

Бесшумно войдя в комнату Эммы, Алекс мысленно благословил то, что петли на двери комнаты хорошо смазаны. На мгновение остановившись, он огляделся.

В состоянии покоя Эмма казалась нежной и доброй – и никакого намека на то, что эта девушка обладала язвительным язычком и умом, острым, как рапира. Внезапно Алекс подумал, что больше всего на свете хочет заключить ее в объятия и нежно убаюкать.

Он тут же нахмурился, удивляясь целомудренности своих мыслей: ему трудно было припомнить случай, когда бы он испытывал столь нежные чувства к женщине.

Внезапно Эмма потянулась с кошачьей грацией, и, когда ее груди явственно обозначились под платьем, Алекс ощутил яростный порыв желания.

Он сделал шаг вперед как раз тогда, когда Эмма, опустив веки, свернулась клубочком, размышляя о том, что одиночество – благословенная вещь.

Затем Алекс с громким щелчком захлопнул дверь изнутри.

В ужасе открыв глаза, Эмма чуть не задохнулась, когда увидела черноволосого зеленоглазого мужчину, чье мощное тело заполнило всю спальню.

– Привет, Мег!

В течение одной благословенной секунды Эмма думала, что это галлюцинация. Не мог же зеленоглазый дьявол в самом деле стоять в ее спальне! Скорее всего, эта галлюцинация – следствие сильного ушиба головы, случившегося днем…

Но тут герцог Эшборн одарил ее своей неотразимой улыбкой, и сомнения снова всколыхнулись в душе Эммы.

А когда он удобно устроился на ее стуле, она поняла, что все это происходит в действительности. Никакая галлюцинация не могла бы вести себя более отвратительно.

У Эммы перехватило дыхание и возникло тошнотворное ощущение в желудке. Весь последний месяц родственники потратили на то, чтобы научить ее азам поведения в обществе, но никто не объяснил ей, что полагается делать, обнаружив джентльмена в своей спальне.

Вероятно, ей следовало что-то сказать или просто закричать, но с ее уст так и не сорвалось ни звука. Зато она вдруг осознала, что все еще лежит, распростершись поперек кровати в весьма пикантной позе.

Подняв глаза, Эмма сразу поняла, что герцог тоже это заметил: его жаркий взгляд, казалось, прожигал ей кожу.

Эмма поспешно села и, выпрямившись, насколько могла, прижала к груди подушку, словно стремясь защитить себя от взгляда герцога.

– Ах, как жаль! – произнес Алекс насмешливо.

Эмма смотрела на него, но не говорила ни слова, все еще не доверяя своему голосу; и тем не менее герцог с легкостью ответил на вопрос, который прочел в ее взгляде: