— Хочу тебя поблагодарить.

— Почему?

— Ты спасла мне жизнь. Ты сама-то это понимаешь?

Саулина пожала худенькими плечиками и состроила гримаску, словно для нее это не имело ровно никакого значения.

— Ничего я не знаю, — сказала она вслух.

Ее испуг прошел, и теперь она бесстрашно смотрела на худощавого, почти хрупкого молодого офицера с холодным властным взглядом.

— Раз я так говорю, можешь мне поверить.

У него был орлиный нос и тонкие, красиво очерченные губы. По-итальянски он говорил не совсем так, как привыкла слышать Саулина. Сразу видно, что не из местных. Он спрыгнул на землю и подошел к Саулине.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Не знаю, — растерялась девочка.

Из дому вышли отец, мать и братья. Они явно робели и старались держаться поодаль. А тем временем к селению подтянулись кареты, солдаты на лошадях. Местные жители стали понемногу выглядывать из своих домов. Вспомнив вчерашний рассказ лудильщика, Саулина сообразила, что это французы. «Ну, если это они, прощай наши куры», — подумала она и от души расхохоталась.

— Да что с тобой? — спросил офицер.

Саулина не ответила. Французы оказались вовсе не дьяволами в человеческом обличье, как описывал их приходский священник. Люди как люди и вооружены не вилами, как ей снилось, а ружьями и штыками, в точности как австрияки, которых ей как-то раз довелось увидеть, только одеты хуже.

— Может, все-таки скажешь, как тебя звать?

— Саулина.

— Саулина, а дальше?

— Виола Саулина из Корте-Реджины, — отчеканила она.

Она вдруг почувствовала, что находится под защитой этого странного солдата, не умевшего улыбаться. Теперь отец не посмеет пальцем ее тронуть.

— Ты знаешь, кто я? — спросил военный.

— Нет.

— Я Наполеон Бонапарт.

— Тот, что кур ворует? — невольно вырвалось у Саулины.

— Нет, — ответил он добродушно, — если кто их и ворует, то только не я. Ты спасла жизнь генералу итальянской армии.

— Я не нарочно.

Офицер усмехнулся:

— Я тебя хвалю, а не ругаю.

Даже священник вышел на площадь и встал поближе к Амброзио Виоле, отцу Саулины, недоверчиво поглядывая на солдат.

Генерал сунул руку за пазуху камзола, вытащил какой-то маленький, плоский, округлый предмет и, опустившись на одно колено, протянул его девочке на ладони. Это была шкатулочка с плоской белой крышкой, а на крышке — рисунок необычайной красоты: высокие темные акации на фоне золотистого неба, заросли ежевики, бегущий через лес ручей, а впереди полуодетая пастушка протягивает кавалеру кувшин с водой.

— Тебе нравится? — спросил генерал.

— Она сломана, — ревниво проворчала Саулина, заметив небольшую трещинку на эмали.

— Сегодня утром я ее выронил, вот она и треснула, — объяснил генерал. — Но все равно эта табакерка мне очень дорога, — добавил он.

Саулина смотрела на него с подозрением, не понимая, куда он клонит.

— Ну и что? — спросила она.

— Я дарю ее тебе. Она твоя. Храни ее как зеницу ока. Она принесет тебе удачу.

Увидев, что она так и застыла неподвижно, не зная, на что решиться, и не сводя глаз с драгоценной табакерки, военный взял ее перепачканную маленькую руку, вложил в нее золотую вещицу и заставил сжать пальцы.

— Саулина Виола, — торжественно продолжал он, — я никогда не забуду твоего имени. Не забуду, как ты рисковала своей жизнью ради спасения моей. Когда тебе понадобится моя помощь, я приду и спасу тебя.

Личико Саулины осветилось радужной улыбкой, она протянула ему ожерелье из зеленых ящериц:

— А это тебе.

Генерал поклонился и сказал:

— Не знаю ни одного генерала, который мог бы похвастаться подобным трофеем.

С этими словами он прикрепил ожерелье к вороту своего редингота.

Граф Франческо Мельци д'Эриль подошел к священнику, и тот его узнал.

— Ваше сиятельство, — почтительно залепетал дон Джузеппе, — господин граф…

— Гражданин! — прервал его Мельци д'Эриль. — Дворянские титулы отменены.

— Эти дьяволы французы! — прошипел священник.

— Будем считать, что я этого не слышал, — сурово предупредил его граф.

— Но в чем провинилась эта бродяжка? — спросил дон Джузеппе.

Мельци д'Эриль вкратце объяснил священнику, что произошло.

— Теперь нам требуется помощь, чтобы отремонтировать карету генерала, — сухо пояснил благородный дворянин.

Священник пришел в страшное волнение. В глубине души он уже и не знал, следует ли ему проклинать или благословлять злосчастную девчонку, приведшую в мирное селение этих дьяволов-французов. Одна мысль утешала его: граф Мельци, представитель старой аристократии, человек безупречной репутации, был в одной компании с этими солдатами и вроде бы пользовался доверием их главнокомандующего, генерала Наполеона Бонапарта, точнее, Бонапарте.

Может, не так они страшны, эти французы, как ему рассказывали в курии? Что тут долго думать? Раз сам граф Мельци д'Эриль просит починить карету генерала, значит, надо выполнить его просьбу получше да побыстрее.

«Чем скорее починим, тем скорее они уберутся во-свояси», — решил про себя дон Джузеппе.

Толпа любопытных между тем росла, крестьяне шепотом передавали друг другу одно-единственное имя: Бонапарте.

— Это тот молодой офицер, что разговаривал с Саулиной! — сказал один.

— Ишь тщедушный-то какой! — воскликнул другой.

— Отдал кучу монет этой бродяжке, — с завистью заметил третий.

— Нет, — вмешался четвертый, — он дал ей какую-то коробочку.

— Из чистого золота, как пить дать, — восторженно вздохнула одна из женщин.

На лицах взрослых и детей было написано глубочайшее изумление. Такого скандала еще не случалось за всю историю Корте-Реджины.

Саулина поняла, что стала героиней истории, которая никогда не забудется. Она придирчиво осмотрела подарок, потом подняла свои блестящие черные глаза на генерала.

— Ты прекрасен, как принц, — сказала она. — Ты станешь королем. Только король мог сделать мне такой прекрасный подарок.

Это невинное пророчество пришлось по душе главнокомандующему итальянской армии, хоть он и поклялся хранить верность республике.

— Опасные вещи ты говоришь, маленькая Саулина, — заметил он, улыбнувшись. — Прощай.

— Прощай, француз, — сказала Саулина.

Бонапарт потрепал ее по щеке, вскочил на лошадь и тронулся по дороге в лес в сопровождении графа Франческо Мельци д'Эриля и солдат.